* * *

Анна прижимала записку к груди и горько плакала. Она думалао Николае, о себе, о своих убитых на чужбине братьях, обо всех, кто погиб вэтой войне и кто навсегда расстался с надеждой. Их захватила лавина событий,безвозвратно разрушившая прежний мир. К этому постоянно возвращались ее мысли.

На следующий день она поспешила обменять билеты на пароходдо Нью-Йорка, отходивший в конце июня. И рассказала мадам Марковой о том, чтособирается уезжать. К тому времени мадам уже почти поправилась и вместе состальными с тревогой следила за развитием событий. На этот раз она и непыталась отговорить Анну бросить все ради Николая. Анна больше не сможеттанцевать, а оставаться в России становилось попросту опасно. Мадам Марковавосприняла эту новость с облегчением и наконец-то призналась, что считаетНиколая хорошим человеком, достойным ее любви, и уверена, что они будутсчастливы, пусть даже их узы не освящены браком. Хотя наставница оченьнадеялась, что однажды они все же станут мужем и женой.

Но даже сознание того, что через какой-то месяц они сНиколаем окажутся в безопасности, далеко отсюда, не приносило Анне успокоения.Она слишком переживала за все, что предстояло оставить навсегда. Ее близких, еесемью, ее родину и единственный знакомый и близкий ей мир – мир балета.

Николай уже сообщил ей, что двоюродный брат обещал взять егона работу в свой банк. Они будут жить вместе с ним в его доме, пока не подыщутчто-то подходящее для себя. Это вселяло некоторую уверенность в будущем. Крометого, Николай надеялся сразу же устроиться на курсы, чтобы получить правозаниматься медицинской практикой в Вермонте. Словом, пока их планы казалисьвполне продуманными и выполнимыми. Но Анна по опыту знала, как долго подчасприходится идти к намеченной цели. А в данный момент ее больше всего страшила саманеобходимость покинуть Россию. Кто знает, суждено ли ей вообще попасть в этотсамый Вермонт, находившийся где-то за океаном, на другом краю земли?..

До отплытия оставалась всего неделя, когда она снова увиделаНиколая, и снова он явился с плохими вестями. Императрица не выдержалапереутомления последних месяцев и слегла несколько дней назад. И хотя докторБоткин также остался при царской семье, Николай не сможет бросить их в такомсостоянии и уехать, как намеревался до сих пор. Переезд в Ливадию опять пришлосьотложить. Императрица оправится не раньше июля, и к тому же необходимодождаться ответа от кузенов из Англии. Судя по всему, их родня за морем до сихпор не пришла к единому мнению.

– Я просто хочу, чтобы в их судьбе появилась какая-тоопределенность, – пояснял Николай, и Анна была согласна с этими доводами.

Они посидели недолго в укромном уголке, не выпуская другдруга из объятий, то и дело целуясь и находя огромное утешение в том, что илиначинают проклинать за то, что они не сделали для России. При одной мысли отом, что такое возможно, сердце Анны сжималось от боли, и ей еще сильнеехотелось оказаться в Царском Селе, чтобы поддержать их в трудную минуту и чтобыпросто быть рядом.

Она рыдала, расставаясь в этот вечер с Николаем, нопонимала, что он не мог не вернуться. Ей снова пришлось поменять билеты напароход – на этот раз на начало августа. Николай обещал непременно приехать ктому времени в Санкт-Петербург. С начала революции как-то незаметно пролетелоцелых три месяца, заполненных страхом и ожиданием отъезда. Теперь ей казалось,что миновала целая вечность, что ожиданию так и не будет конца.

Обитатели балетной школы мало-помалу начинали разъезжатьсяпо домам, но большинство все еще оставалось в Санкт-Петербурге. Спектакли втеатре прекратились еще месяц назад, однако мадам Маркова довольно решительноприступила к обычным занятиям, как только почувствовала в себе достаточно сил,хотя бы несколько минут провели вместе. Мадам Маркова тем временем самаприготовила поесть и предложила Николаю подкрепиться перед обратной дорогой.Предложение было с благодарностью принято. Добираться верхом до Царского Селапо пыльной дороге было очень нелегко.

– Я все понимаю, милый, ничего страшного, –промолвила Анна и крепко сжала его руку. Единственное, о чем она сожалела, –что не может отправиться вместе с ним и повидать августейших узников. Онанаписала великим княжнам и Алексею, что помнит о них и любит их по-прежнему идаже надеется на встречу.

Николай аккуратно сложил листок и спрятал подальше в карман,чтобы доставить адресатам.

Он успел подробно объяснить Анне, в каких условиях ихсодержат и что означает домашний арест. Им позволены прогулки в саду и парке.Иногда во время этих прогулок к ограде подходят люди и кричат, что любят их.

Она пригласила Анну помогать ей присматривать за учениками,хромота и боль понемногу сходили на нет, однако и речи не могло быть о том,чтобы вернуться на сцену. Впрочем, сейчас Анне было не до балета. В этитомительные, бесконечно тянувшиеся дни она без конца думала только о Николае ио судьбе своих друзей в Царском Селе.

Николай смог навестить ее лишь в конце июля. Он сказал, чтона этот раз участь императорской семьи решена окончательно. Из соображенийбезопасности Временное правительство запретило поездку в Ливадию. Царскую семьюповезут через те губернии, что еще не охвачены пламенем бунта. Четырнадцатогоавгуста они отправляются в Сибирь, в город Тобольск. Николай выкладывал однуновость за другой, а сам не сводил с Анны пытливого взгляда. Он как будтоприберегал самое важное напоследок, не уверенный, как она отнесется к егорешению.

– Я отправляюсь с ними, – вымолвил он так тихо,что сперва ей показалось, будто она ослышалась.

– В Сибирь? – ошалело переспросила Анна. Она явноне понимала, о чем ей толкуют. Что он хочет сказать?

– Я получил разрешение поехать в одном поезде с ними исразу же вернуться назад. Анна, я не могу их сейчас бросить. Я должен быть сними до конца, пока они не окажутся в безопасности. Пока не придет согласиепринять их в Англии, они будут ждать в Тобольске. Конечно, в Ливадии им было бынамного лучше, но правительство считает необходимым держать их как можно дальшеот бунтующих провинций – как они твердят, ради их собственного блага. Они оченьподавлены таким решением, и было бы нечестно предоставить их самим себе. Поймименя, пожалуйста. За эти годы они стали для меня как родные.

– Я прекрасно все понимаю, – заверила Анна сослезами на глазах. – И мне ужасно их жаль. Как к ним относятся охранники?

– С огромным уважением! Конечно, большинство слугразбежалось, но, несмотря на это, в самом дворце да и в Царском Селе почти всеосталось по-прежнему.

Однако оба предвидели, что с отъездом в Сибирь все пойдетпо-иному, и Анну не меньше Николая заботило состояние Алексея.

– Именно поэтому я не могу не ехать, – негромкосказал доктор, и Анна снова согласно кивнула. – Боткин тоже собрался сними, и он остается в Тобольске. Так он решил сам, и в какой-то степени этодает мне свободу вернуться к тебе.