Анне ничего не оставалось, как взяться за второй и выйтиследом за ней в коридор, где их поджидал Николай. С первого взгляда он понял,как нелегко дается прощание обеим женщинам, и поспешил забрать саквояжи у нихиз рук.

– Ты готова? – ласково спросил он у Анны.

Та кивнула и пошла следом за ним к парадному.

Мадам Маркова не отставала ни на шаг. Она не в силах былаоторвать взгляд от лица своей ученицы.

Но не успели они выйти, как парадная дверь с шумомраспахнулась, и порог балетной школы переступила маленькая девочка. Ей было небольше восьми или девяти лет, в руках она сжимала новенький саквояж, а рядомстояла ужасно гордая своим чадом мать. Милая светловолосая девчушка уставиласьпрямо в глаза Анне.

– Ты танцовщица? – без всякого стесненияосведомилась малышка.

– Я была танцовщицей. Но больше не танцую, – струдом проговорила Анна под тревожными взглядами Николая и мадам Марковой.

– А я собираюсь стать балериной и буду жить здесь всюжизнь! – с торжествующей улыбкой заявила девочка.

Анна кивнула, моментально вспомнив свой первый день вбалетной школе. По сравнению с этой малышкой она была гораздо больше напугана,вовсе не так уверена в своем будущем и на целых два года младше. Но с другойстороны, с ней не было матери, чтобы поддержать и ободрить в трудную минуту.

– Надеюсь, тебе здесь понравится, – отвечала Анна,улыбаясь и плача. А мадам Маркова по-прежнему не спускала с нее глаз. – Нотебе придется очень много и упорно трудиться. Каждый день. Каждый час. Тебенужно будет полюбить балет больше, чем все остальное в этом мире, и бытьготовой пожертвовать самым дорогим, чего ты хотела и о чем мечтала прежде… так,чтобы теперь танец стал твоей настоящей жизнью.

Ну как прикажете объяснять столь сложные вещи девятилетнеймалышке? Как можно заставить ее мечтать только о балете? Как научить еежертвовать самым дорогим и до конца, до изнеможения выкладываться у балетногостанка? А может, ее вовсе не придется учить и заставлять? Что, если этостремление у нее в крови? У Анны не было на это ответов. Она просто погладиласветлую головку, шагнула вперед и подняла на мадам Маркову полные слез глаза.Как найти нужные слова, чтобы попрощаться навек после стольких лет дружбы идоверия, после всего, что было принесено в жертву? Как отказаться от самойтрудной, но и самой лучшей части своей жизни? Однако для нее не оставалосьиного выхода. Ее жизнь в танце закончилась. А для этой девочки она тольконачинается.

– Заботьтесь о ней получше, – шепнула Николаюмадам Маркова, пропуская в переднюю девочку с матерью. Она в последний разпогладила Анну по руке, повернулась и заспешила прочь по коридору, чтобы никтоне разглядел ее слез.

Анна надолго застыла, не спуская с нее глаз, пока наконецнашла в себе силы медленно, шаг за шагом приблизиться к парадной двери. Но вотона переступила порог и оказалась снаружи, в том мире, что лежал за стенамишколы. Ей больше нет и никогда не будет места среди балерин. Этой минуты Аннабоялась всю свою жизнь, и вот роковая минута пришла. Отныне у нее нет правасчитать себя частью удивительного мира танца, она покидает его навсегда. Не вее власти что-то изменить и найти способ вернуться. Тяжелые створки у нее заспиной тихо сомкнулись, чтобы никогда не открыться перед Анной вновь.

Свой последний день в Санкт-Петербурге они провели,неторопливо гуляя по улицам, по самым любимым и памятным местам. Затянувшеесяпрощание внезапно превратилось в настоящую пытку, и в какую-то минуту Аннавдруг забыла, с какой стати вообще собралась уезжать. Ведь им обоим так дорогэтот город, они любят эту страну – так зачем же ее покидать? Но навеянныйстрахом и отчаянием морок быстро прошел. Оставаться здесь было очень опасно. ВРоссии им больше нечего делать. Ни прежде, ни сейчас у них не было надеждыначать тут совместную жизнь. Особенно сейчас, в самый разгар революционнойбури. Но если бы не революция, кто знает, согласилась бы Мери уехать и дать емусвободу? Да и у Анны не было здесь иного пристанища, кроме балетной школы. Импредстояло отправиться на другой край земли, за тысячи и тысячи миль, чтобыобрести новую жизнь. И оба не считали предстоящую жертву чрезмерной. Правда,это не уменьшало боли от расставания… Их мало утешало даже то, что скоро Аннаокажется на пути к этой новой жизни, а вскоре к ней присоединится Николай. Вомногих смыслах такой план по-прежнему выглядел как опасная авантюра. А главное,Анна до смерти не хотела оставлять Николая в России.

Наконец пришло время вернуться в гостиницу, где ониостановились под фамилией Николая. По дороге доктор купил газету, чтобыпрочесть новости о войне, от которых впору было прийти в ужас. России грозилполный разгром, и нельзя было закрывать на это глаза.

Они заказали обед прямо в номер, чтобы напоследок нерастрачивать попусту ни единого драгоценного мига вдвоем. Им предстояло ещеслишком многое сказать друг другу, слишком о многом подумать и помечтать.Влюбленные не заметили, как пролетели три кратких дня до отъезда. Они почти неспали – так жалко было терять время даже на сон. Анна заранее собрала саквояжии подготовилась, как могла. Самые дорогие и памятные вещицы давно лежали на днесаквояжей, чтобы отправиться вместе с хозяйкой в дальний путь. Кроме того,Николай отправлял с Анной два своих сундука, как будто стараясь дать ейдополнительную гарантию в том, что непременно приедет в Америку. Анна не смоглаудержаться и упаковала наряды, подаренные когда-то императрицей, хотя понимала,что это будет бесполезным и болезненным напоминанием о прошлом.

Временами Анна гадала, что они смогут рассказать своимбудущим детям о том, как жили и кем были здесь, в России. Наверное, для них этобудет похоже на сказку – как сейчас начинает казаться ей самой. Может быть,самым мудрым решением будет вырвать прошлое из сердца, выкинуть в море всесувениры, программки старых спектаклей, фотографии, наряды и даже балетныетуфли? Отряхнуть с ног прах прошлого, а не копаться в нем с болью и тоской?Нет, поступить так будет свыше ее сил. Ей и без того слишком больнорасставаться с Николаем, с Россией, с Санкт-Петербургом, со всей ее жизнью.

В тот вечер они улеглись как можно раньше, но почти неспали, не выпуская друг друга из объятий. Рассвет наступил слишком скоро, ивлюбленные неохотно покинули ложе, едва находя силы справиться с тоской. Аннауже начинала терзаться от предстоящего одиночества.

Пока портье выносил к экипажу сундуки Николая и ее саквояжи,Анна не могла отделаться от чувства, будто она маленькая девочка, вынужденнаянавсегда покинуть родной дом.

– Анна, я обещаю тебе, что приеду, как толькосмогу, – не важно, что будет здесь происходить. Меня ничто не удержит.

Николай, словно читая ее мысли, пытался утешать Анну всюдорогу до порта. Однако ей становилось дурно от страха, стоило представить весьэтот ужасный путь в самое сердце Сибири вместе с царской семьей, а потомвозвращение в Санкт-Петербург.