Ганимед, не видевшийся с матросом Вуячич уже около двух месяцев, попросил Ганешу оставить их наедине. Чтобы о многом поговорить и отвести душу, ещё в дороге начав жаловаться Вуячич на то, что Креуса в самый последний момент его отвергла:

— Ничего глупее и придумать надо было! Заявив мне, что хотела таким образом оставить Ганешу с Еленой в наедине. Посчитав, что уже достаточно Елену для этого разогрела, заставляя ревновать!

И однажды вечером, когда Ганеша вернулся в студию чуть раньше обычного, вдруг заметил, что какая-то чудесная девушка плавно выходит из ванной. В его белом халате, словно ангел, спустившийся с небес. Обвязав его поясом свою соблазнительную талию и вытирая длинные тёмные волосы его же синим, как глубокое море, полотенцем. Словно бы небо услышало его тоску и ниспослало ему навстречу свою прекраснейшую ангелицу. С лицом ангела.

Которую, по ходу дела, вместо Ганеши тут уже успел встретить и поиметь ненасытный Ганимед. Испортив встречу двух заоблачных душ. И отправил в душ. Смывать грехи.

— Так, я не понял, Ганимед, что тут у вас происходит? Без меня!

— Давай уже, одевайся! — крикнул тот девушке.

— Так уже давай или — одевайся? Уточни ей команду!

— Что, прямо при нём? — оторопела девушка, посмотрев на Ганимеда. — Тебя это возбуждает?

— Отдай мне, пожалуйста, мой халат. Сейчас же! Что за вольности? — протянул Ганеша руку, осознав, что она его даже не слушает. А значит, давать и не собирается.

— Что, прямо здесь? — всё переминалась неизвестная Ганеше девушка, наконец-то обратив на него внимание. — Тебя тоже это возбуждает?

— Можешь выйти из студии прямо на улицу и сделать это там, — усмехнулся Ганеша над её наглостью. — Хотя, лучше вначале отдай халат, а потом выйди! Если считаешь себя принцессой, то пусть, как в сказке, тобой воспользуется первый встречный! Красота не должна оставаться безнаказанной, — создал он крылатую фразу, — это знает любой маньяк! Откуда ты, вообще, взялась?

Девушка молча обиделась, подошла к висевшим на спинке стула джинсам, джинсовой рубашке и джинсовой же курточке, взяла их и зачем-то снова ушла в ванную. А через минуту вышла.

Это был матрос Вуячич!

— Ба-а! — оторопел Ганеша. — Всё это время ты говорил мне, что это просто твой старый друг, — начал упрекать он Ганимеда, — а на самом деле вы тут всё это время без меня беспощадно спаривались?

— И даже тогда, когда ты спал! — усмехнулся Ганимед.

— Ты спишь, как мертвый! Мы так и не смогли вчера тебя разбудить, — подтвердил-а Вуячич.

— Оба раза.

— Тоже мне, друзья называются!

— А что, ты тоже так хочешь? — усмехнулся Ганимед, поняв в чём дело.

— Конечно! И не раз! До сегодняшнего дня, пока я не увидел её в халате, я не видел в ней женщину. В своих вечных джинсах это был для меня ещё один старый друг, который спал возле тебя у стены на нашей двуспальной кровати. Как я никогда не видел женщину и в Други — в её неубиваемых черных джинсах. И чёрной куртке. Даже тогда, когда Друга пригласила меня к себе домой послушать песни Егора Летова и, выгнав дога, напоила водкой. А затем, видя моё недо-умение, сама повалила на кровать. Так как я упорно продолжал видеть в Други только друга, который зачем-то начал петь в мой микрофон свою неземную оду. И так и уснул. От внутреннего конфликта. Так сильно я не хотел спать со своим старым другом. Пока утром Друга не вышла из ванны в своём зелёном халате, и я не увидел её соблазнительную фигурку. Заметив, что я тоже почему-то голый уже, как Адам, и всё ещё лежу в её постели. Только и ожидая эту свою заблудшую Еву. Я тут же захотел исправить вчерашнее недоразумение, обнял её за тонкую талию, прижал к себе, но…

— Но? — удивился Ганимед. — Ты кончил от восторга?

— Тут в гости пришел Индеец и всё испортил. Так как он давно уже перестал видеть в Други только друга и уже не раз пользовался её дружеским участием на её кровати. А теперь?

— Что — теперь? — не понял Ганимед.

— Как мне Вуячич после этого в глаза смотреть? Как другу или — как женщине? Что мне теперь с ней делать?

— То же самое. Как ты на это смотришь? — посмотрел он на Вуячич.

Но Вуячич вдруг покраснел, словно робкая девушка:

— Я думала, что я твоя девушка.

— Раз в два месяца? — усмехнулся Ганимед. — А я думал, что мы просто друзья, которые, как и положено настоящим друзьям, постоянно идут друг другу на взаимовыручку. Или у тебя со мной это не взаимно, а только лишь — из-за выручки?

— Взаимно, — потупилась Вуячич. — И уже давно. Ты сразу же мне понравился, когда я в первый раз пришла в «качалку», чтобы подкачать пресс и сделать свою фигуру чуть более выразительной. Когда ты сзади стал придерживать меня с боков за талию, пока я нагибалась из стороны в сторону с гантелями в руках. Ощущая тепло твоих сильных рук. А затем и — ещё большее тепло того, что я внезапно ощутила, когда ты придвинулся ко мне вплотную из-за громкой музыки и стал на ухо объяснять необходимый комплекс дальнейших упражнений. В общем душе. Сказав, что это очень полезно для женского здоровья. Так как резко стимулирует сердечную активность, очищая кровь кислородом. Я была так ошеломлена твоими медицинскими познаниями, что нашла тебя просто потрясающим!

— Так тебя до сих пор это возбуждает? От одних воспоминаний?

— Так что, — не понял Ганеша, — продолжим упражнения? Как ты на это смотришь, матрос? Или тебя разжаловать в юнги?

— Боюсь, что я готова сойти с вашего корабля, капитан, если вы будете на этом настаивать!

— А я думал, что мы уже одна команда, — покачал головой Ганеша в недоумении. — Правильно говорят, что друг познается в беде. Или ты стесняешься Ганимеда? Он может ненадолго прыгнуть за борт. Там возле причала болтается моя белая яхточка. Сходи-ка, Ганимед, проверь, как там она. А то ещё в открытое море унесёт. Понадбей швартовы.

— Нет-нет, подожди меня! — остановила его Вуячич. — Вместе прогуляемся по причалу. Мне так нравится слушать крики чаек!

— Предатели! Ни на кого нельзя положиться! Я думал положиться хотя бы на тебя, — усмехнулся Ганеша, — иначе не стал бы брать тебя в эту дальнюю экспедицию.

— По волнам безумия? Так возьми Елену, — возразила Вуячич, — в следующий раз. Почему ты её до сих пор не взял?

— «Женщина на корабле — корабль ко дну!» Слыхала такую поговорку? В море мы должны полагаться исключительно друг на друга. Дружба делает нас