– Все исполним!

Я старался выглядеть уверенным и всемогущим, но вообще-то чувствовал себя больше испуганным, чем обрадованным. Похоже, общее сознание демонов, когда растворяются в том океане, пришло к заключению, что я на их стороне, и если исчезну, то будет как раньше, что значит хреново. И это общее сознание решило, что в их интересах, чтобы я не склеил ласты.

– У вас демократия, – проговорил я, – хотя и тоталитарная, как я люблю. Потому обещаю – злоупотреблять вашим доверием не буду. Или уже обещал? Ну, хорошее повторить не зазорно. И всех отпущу, кто попадет в мои загребущие. Но не сразу, конечно. Свободу нужно заработать, а то и заслужить верной службой державе! Держава – это я.

Он пискнул:

– Да-да, вы сказали, герои штурма крепости Гатониса должны служить образцом для человечества!..

– Именно, – подтвердил я. – Нечестно давать дешево, а то и вовсе бесплатно то, за что первые герои платили жизнями. Итак, станьте здесь ближе!.. Кракандельт, а ты носить не сможешь? Я до обеда совсем легкий.

– Смогу, – проревел он, – но только так… как Плантагенет при штурме крепости Гатониса. А мгновенно… только Файр.

– Понятно, – ответил я. – Иначе не могли бы появляться вообще на зов. Хорошо, тогда просто будь вблизи. Вы двое и есть мои телохранители. Вообще-то не к врагам иду, но в этом мире даже простой барон передвигается с охраной!.. Файр, мне что сделать? Зажмуриться и задержать дыхание?

– Не понял, – ответил он гулким голосом.

Серфик запищал что-то неразборчивое, а Кракандельт, не двигаясь с места, ответил за Файра:

– Если он и будет конем…

– Соображаешь, – похвалил я. – Странно, если понес бы меня в объятиях копыт. Хорошо, сейчас выберу место, куда доставите драгоценный груз, даже бесценный, стараясь не повредить, а вы тут пока не ломайте мебель…

Они застыли, как вмороженные в лед, даже Серфик перестал трепетать крылышками и завис, так что все это его крыломашество есть наглое притворство, на самом деле передвигается – даже не хочу допытываться как, он и сам наверняка не знает.

На ощупь отыскал на руке браслет Наблюдателя, сосредоточился, вспоминая картины маркизата. Некоторое время прикладывал кончики пальцев, тер в том месте, где выгравированы магические значки, ничего не происходило, наконец сообразил, что нужно слушать не крики за окном и конское ржание, а полностью отдаться процессу, а у меня с сосредоточением всегда проблемы, мысли сразу уплывают, как гордые лебеди, толпой идут фантазии, и не всегда насчет баб.

В черепе возник далекий звон, начал нарастать с такой мощью, что уже и не звон, а грохот. На миг почти потерял сознание, пакостнейшее чувство, перед глазами поплыло, тошнота подступила к горлу.

Еще и в ушах зазвенело, а в пространстве передо мной, прямо в воздухе, не касаясь пола, проступило мутное окно, то ли реальное, то ли в моем воображении.

Сердце застучало чаще, в череп хлынула горячая кровь, хотя вроде бы не первый раз сталкиваюсь с чародейскими штуками. В появившемся портале медленно поплыли сгустки серого тумана, неспешно растворились, вдали проступили очертания величественного дома, который привычно называю домом грандкапитана, хотя он давно уже мой.

Заставив себя успокоиться, я волевым усилием остановил изображение, вздохнул чуть свободнее, когда послушно замерло, хотя тут же начало потихоньку подрагивать и раскачиваться, сузил до размеров окошка.

Стало резче и отчетливее, а в черепе звон утих, хотя не прекратился. Окошко самое то, ощущение почти привычное, так смотрел в подзорную трубу, даже изображение скачет и смазывается почти так же.

Ага, вот лестница, по которой поднимался на второй этаж, узнаю, а вот и дверь в комнату, которую облюбовал себе под спальню…

Сердце колотится, хотя колечко раньше уже испытал у себя в кабинете, рассматривая то гвардейцев в коридоре, то Юстера и Титуса на страже дворца и Волсингсбора.

На картинку наложились еще и призрачные стены с трофейными картинами, прыгающие из стороны в сторону резные панели стен, ступени, столы, гобелены, даже дважды пронеслась взад-вперед черепичная крыша.

– Давай, – шепнул я себе, – не трусь. Что-то в последнее время колебательный какой-то… Имперская мантия не по росту?.. Файр, готов?

– Да, – ответил конь лаконично, подобно невозмутимому спартанцу.

– Надо переместиться в ту комнату, видишь вон там?..

Он повернул голову и посмотрел на меня немигающими глазами стального цвета.

– Понял, – ответил я. – В твоих лапах или в седле?.. Так бы и сказал.

На такого рослого коня не запрыгнешь, пришлось вставить носок сапога в стремя. Ухватившись на луку седла, толкнулся от земли и сильным рывком вздернул себя наверх.

В самом деле император, сам чувствую, когда сжимаю коленями горячее и массивное тело плотностью нейтронной звезды, что умеет перемещаться таким способом, который я, за неимением более точных терминов, называю подпространством или вовсе другим миром, хотя это наш мир, только более сложный, чем догадываюсь даже я.

Голова едва не уперлась в свод, но здесь потолок высокий, а там пониже, потому поспешно лег на конскую шею, уткнув лицо в гриву, и велел задушенным голосом:

– Давай!

Мир стал багрово-красным, я все еще в своей спальне, но потрясенно не столько увидел, как ощутил, что все вокруг подрагивает, словно в броуновском движении находятся даже не молекулы, а намного более мелкие частицы. Картинка подрагивает, но это так воспринимаю я, а весь мир на самом деле монолитная глыба, намного плотнее гранита, это люди и все животные из настолько разреженной материи, что без труда перемещаются, ощущая только небольшое сопротивление воздуха…

В странном озарении увидел как-то не глазами, конечно, что даже вакуум не пустота, как чудится простому человеку, а я все-таки простой, вся вселенная из настолько плотного материала, что и недра нейтронной звезды, где все под чудовищным давлением, ни в какое сравнение, там всего лишь мельчайшие пузырьки почти пустоты…

А мы никуда не мчимся, но странным образом, не сходя с места, перемещаемся именно потому, что мир плотный и монолитный, мы тоже одновременно везде, только не понимаем и даже не чувствуем…

И все-таки я сто мильярдов лет ожидания задерживал дыхание, наконец копыта с сухим стуком ударили в дощатый пол, и я ощутил, что только-только успел набрать в грудь воздуха.

В черепе горячо, попробовал разогнуться и уперся макушкой в потолок. Похоже, вовремя лег на как бы конскую шею. Карл-Антон прав, с магией дело иметь опаснее, чем без доспехов лезть в гущу кровавой битвы.

Сползая по гладкому, как зеркало, боку, торопливо огляделся. Комната заполнена ароматами моря, занавеска на окне колышется, со двора стук топора по дереву, конское фырканье и довольное ржание.