бумаг было больше всего, а так же там виднелась клавиатура от компьютера, сломанный органайзер для письменных принадлежностей, а прикрывала все это кучка грубо взрезанной, темной от крови, одежды очень хорошо знакомой мне расцветки.

Это была моя одежда. Которую срезали с меня прямо целиком, после того как затащили в это помещение, раскидав мешающие стулья, и взгромоздили на первое, на чем более или менее удобно было оказывать помощь — на этот стол. Предварительно нагло сбросив с него вообще все, что было на столешнице, не считаясь с ценностью.

Какую помощь при этом мне оказывали — трудно даже представить, но на мне не было ни единой царапины. Целая куча мелких и крупных порезов, практически сквозная дыра в груди, еще одна такая же в плече, плюс, наверное, осколки, от которых я вряд ли смог защититься полностью при помощи кое-как накинутого сверху трупа, плюс всякие сопутствующие повреждения вроде переломов, ушибов, растяжений… И где оно все?

Даже шрамов нет. Даже коросточек. Что за дела?

И вдогонку еще вопрос — даже если мне оказали какую-то волшебную помощь, то почему оставили здесь? Никуда не эвакуировали, даже капельницу не повесили. Ничего не понимаю.

Основная часть моих ран была сосредоточена в верхней части тела, поэтому куртку с меня срезали полностью, раскрыв ее как ракушку устрицы. С ногами ситуация обстояла получше, поэтому штаны на мне оставили, хотя и тоже покромсали их под длину то ли длинных шорт, то ли коротких бриджей — по колено. Ботинки не тронули вообще, даже шнуровку не развязали. То ли решили, что, раз сама обувь цела, то и ноги внутри тоже в порядке. Странное решение…

Вообще все странно! Кто так оказывается помощь⁈

И главное — как после такой помощи выживают, да еще и без следов повреждений⁈

Я спустил ноги со стола и осторожно ступил на пол, ожидая вспышки боли в сломанных костях стоп, но не было даже ее. Встав, я очень медленно, аккуратно и осторожно сделал короткий комплекс упражнений, проверяя отклик тела — наклоны в разные стороны, приседания, повороты, и прочую мелочь. Тело работало безукоризненно. Ни одна мышца не отозвалась болью, ни один сустав не щелкнул, ни одна кость не хрустнула.

Черт возьми, это чудо. Это натуральное чудо. И пока что я знаю только одну вещь, которая могла со мной такое чудо сотворить.

Помнится мне, после этого жутко хочется есть. Прямо как сейчас. Страшное чувство голода, на которое я не сразу обратил внимание, поглощенный необычными изменениями тела.

Одежду брать не было смысла — ей конец, поэтому я даже не посмотрел на нее. Вместо этого я побегал глазами по комнате, в надежде найти если не свое оружие, то хоть какое-то оружие. Ну или что-то, что хотя бы можно использовать как оружие.

Хрен мне на рыло. Не знаю, что это за помещение, но оно явно не имеет ни малейшего отношения к оружию и его хранению. Здесь даже ручки или карандаша никакого нет… Ну, то есть, может, в ворохе бумаг и окровавленной одежды, и найдется, но копаться я там не намерен. В моем неожиданно хорошем состоянии я и голыми руками могу ненамного меньше, чем с карандашом. Скорее всего, мне вообще ничего мочь не нужно — вряд ли мои враги станут оказывать мне помощь, уж скорее вокруг сплошные союзники…

Стоп, так я же могу узнать, где я!

Я сунул руку в карман штанов и да — хад лежал там! Он не пострадал во время моей борьбы с биотом и послушно отозвался на пальцы.

И первым, что я увидел, были сообщения от Скит. Сразу пять.

«Никакой раздведки! Жди!!!»

«Сукин сын, ты где⁈»

«Мы нашли выживших, их вывели, ты где⁈»

«КРОТ!!!»

Последнее сообщение несло совершенно другой характер и даже написано было в другом ключе.

«Как придешь в себя, напиши мне. Только попробуй свалить, не написав»

Как трогательно… Она обо мне заботится. В своем, конечно, стиле, но заботится. Волновалась вон, искала меня. Вряд ли это происходило во время боя с биотом, иначе она легко нашла бы меня по грохоту выстрелов — скорее уж, позже. Много позже. Само собой, я не смотрел на часы, когда пытался завалить бессмертную тварь, но что-то мне подсказывает, что времени с тех пор прошло мама не горюй. Вплоть до того, что измерять стоит даже не в часах, а, возможно, в днях. Хотя, если бы счет шел на дни, уж наверное, меня бы куда-то переложили с простого стола.

Ладно, чего гадать — надо написать даме, дама за меня волнуется. Заодно узнаю, что произошло после того, как я отрубился, а произошло явно немало всего. Как минимум, исчезла опасность со сторону биота, раз меня так запросто оставили раненого в одиночестве.

«Пишу» — коротко набрал я и отправил сообщение Скит. Ответ не заставил себя ждать и пришел буквально через несколько секунд.

«Иду»

В ожидании девушки я все же покопался в кучке одежды, поскольку вспомнил, что трофейная разгрузка была не целиком сшитая, а на фастексах, а, значит, был шанс, что ее с меня не срезали, а сняли штатным способом.

Так оно и оказалось. На правой половине жилета зияла большая дыра, пришедшаяся аккурат посередине одного из подсумков с магазинами. Магазин, конечно же, тоже был разбит в крошево и бряцал внутри при каждом движении. Однако, кроме этого, больше повреждений на жилете не наблюдалось. Он был грязным и окровавленным, но не более. И главное — в нем все еще было все то, что я в него когда-то положил. Кроме гранаты, конечно же.

Я извлек из подсумка разбитый магазин, повертел в руках, придавил кнопку на крышке и снял ее, придерживая, чтобы пружина не выбросила все патроны фейерверком. Отбросил теперь уже бесполезный магазин в кучу одежды, и принялся перебирать патроны сидя прямо на полу, отделяя помятые или хотя бы поцарапанные от целых. Первые отправлялись следом за магазином, вторые я собрал в кучку и ссыпал в гранатный подсумок — их осталось всего-то пятнадцать штук. Наверное, еще какое-то количество вылетело из магазина еще в тот момент, когда биот пробил его насквозь.

Мне, получается, повезло. Если бы не магазин, биот натурально мог бы насадить меня, как кусок мяса на вертел — насквозь, и тогда не факт, что я смог бы слезть с его клешни. А, может, дело и не в магазине вовсе, теперь уже не узнать. Да и не хочется узнавать, если честно.

Скит вошла в комнату как раз тогда, когда я закончил с патронами. Вошла не просто так — вошла спиной вперед, открывая задницей дверь и пятясь. Руки она держала согнутыми перед собой, и не было видно, что она там несет, но явно что-то такое, что боится то ли уронить, то ли расплескать, то ли и то и то сразу.

В комнате сразу же одурительно запахло мясом и какими-то овощами. Мой желудок издал требовательный вопль, при определенной доле фантазии вполне сравнимый с голосом технобиота. Если, конечно, это был его голос, а не скрежет каких-нибудь цепляющихся друг за друга пластин и механизмов…

Войдя в комнату, Скит развернулась и выяснилось, что в руках у нее — большой плоский зеленый котелок, исходящий паром. На нем по диагонали стояла небольшая дощечка, на которой лежала ложка, несколько нарезанных кусков хлеба и кружка, тоже отчаянно парящая. Именно из-за необходимости пальцами прижимать дощечку к верхушке котелка, чтобы не уронить, и объяснялось, почему Скит так странно ходит — она банально не могла перехватить котелок за ручку, вот и держала его за бока через какую-то тряпочку.

— Проголодался небось? — ворчливо сказала Скит, глядя на меня.

Несмотря на тон, глаза ее улыбались.

— Как технобиот. — уже зная, о чем говорю, ответил я, и протянул руки. — Это все мне?

— Если осилишь. — улыбнулась Скит, подошла к столу и поставил еду на него. — Бери стул, садись. Все разговоры потом, сперва поешь.

Я поднял один из стульев, сел за стол и принялся за еду.

В котелке оказалось что-то вроде похлебки из большого количества вареной картошки и тушенки. Для разнообразия ингредиентов неизвестный повар еще накрошил туда петрушки, но мне в моем состоянии до таких излишеств не было дела. Еда и так было потрясающе, умопомрачительно вкусная. И горячая. А еще — ее было много. Особенно с хлебом.

В кружке оказался крепкий черный чай. Сладкий. На вкус он мне не понравился — кажется, я люблю без сахара, — но в голове промелькнула мысль о том, что сахар это лишние калории, и пренебрегать им не стоит, и я выпил всю