сидела со своей стороны фальшивой стенки как мышь и удивлялась, почему только она старается, чтобы ее не слышали.

Дэнни вошел в квартиру, и глаза у него загорелись. Он взял со стола кружку, взглянул на нее с изумлением, словно на какой-то артефакт, и осторожно поставил на то же самое место.

— Помещение меньше, чем я себе представлял, — заметил он. — Но говорят, в телешоу всегда так, да?

— Вроде того, — ответила Орла. — Хотя мы здесь живем, так что тут все немного иначе. — Она бросилась в свою комнату, опередив его, и запинала клубок из нижнего белья и спортивных штанов под кровать.

Дэнни последовал за ней и встал в дверях. Поскольку больше сесть было некуда, Орла опустилась на кровать. Он тоже. Плечи их прижались друг к другу.

Он повернул к ней голову. Сердце у Орлы громко застучало.

— Какая она? — спросил Дэнни.

— Кто? — Орле не верилось, не верилось, не верилось, что они сидели так близко.

Он положил руки поверх ее рук, так же, как много лет назад в машине, и словно обнаружил под землей старый электропровод. Орла не могла унять дрожь в коленях.

— Флосс, — уточнил он.

— Ах, она. — Орла старательно пыталась думать. — Такая, какой ты ее представляешь. Что видишь на экране, то и есть. Правда, посимпатичнее. Если можно в это поверить.

Дэнни вытянул шею и кивнул на толстую кипу бумаг на столе. Верхний лист был испещрен красными пометками.

— А вот и твоя книга, — произнес он.

— Откуда ты знаешь о моей книге? — удивилась она.

Он ущипнул ее за руку и объяснил:

— Когда в сериале ты сидишь на заднем плане и что-то пишешь, я знаю, что это.

К щекам Орлы прилила кровь. Она еще не целовала его, она еще не спала с ним, но вдруг осознала, что это кульминация: ласкающее слух признание. Он наблюдал за ней так же внимательно, как и она за ним.

— Ты не ошибся, — проговорила она. — Это моя книга.

— Да, я знал это, — ответил он. — Я всегда это знал.

Он положил руки ей на щеки и притянул ее к себе. Она почувствовала ритм светомузыки на вечеринке в честь выпуска. Она почувствовала серьезный взгляд, остановившийся на ней в первый день старшей школы. Она услышала, как он спрашивает, будет ли она помнить их, — эти слова помогли ей пережить многие годы, направили ее по единственной дороге, по которой она хотела идти: назад, по особой стезе.

Она увлекла его на матрас, отодвигаясь вместе с ним от того края кровати, что касался стола, чтобы не потревожить бумаги, вызвавшие его восхищение. Листы были заполнены майкрософтской тарабарщиной, текстом-«рыбой» и прочим. Когда ее попросили распечатать книгу как реквизит, оказалось, что за все время она написала только сорок девять страниц. Стопка была слишком мала, чтобы показывать ее в кадре. «Не проблема, — сказал Мейсон, подзывая стажера. — Мы сделаем так, что выглядеть она будет внушительно».

* * *

Дэнни не собирался уезжать. Он сказал Орле, что у него накопилось бесконечное число выходных, поскольку Кэтрин не любит ездить в отпуск. Когда он сообщил, что управляет холодильным складом, Орла притворилась, будто слышит об этом впервые, хотя уже давным-давно узнала о роде его занятий в «Фейсбуке» и выслушала его объяснения, что предполагает эта работа. По его рассказам, он контролировал поступление и выдачу замороженной рыбы и медикаментов, требующих хранения при низкой температуре, носил при этом утепленную рабочую куртку, обычно трудился один допоздна, а потому солнце видел только по субботам. Орла хотела ни больше ни меньше как перевернуть его жизнь, увести его из царства холода и темноты к теплу и свету и убедиться, что он осознает: их источник у нее в руках. Она водила его повсюду: на благотворительный раут, для которого Мелисса неохотно взяла напрокат смокинг; на концерт в «Барклайс-центр», который они слушали из ВИП-ложи, и Дэнни удивленно таращился на мерцающий личный бар; на организованную женским журналом вечеринку в честь инфлюенсерши. Дэнни поинтересовался, кто такие инфлюенсеры, и Орла пожала плечами и повернулась, чтобы поздороваться с главным редактором, которая промурлыкала ей на ухо:

— Видел бы тебя сейчас этот планктон из «Дамочек»!

— Давай уйдем отсюда, — прошептал Дэнни, когда редакторша поплыла дальше. — Съедим по пицце.

Орла вспомнила, что раньше она тоже умирала с голоду на всех модных мероприятиях и не сразу научилась удовлетворяться одним мастерским укусом крекера с практически бескалорийным топингом.

— Мы уходим, — предупредила она Флосс.

Флосс, которая делала селфи, издала прерывистый вздох, не отрываясь от телефона.

— Ты теперь каждый вечер будешь срывать роль моей лучшей подруги? — капризно произнесла она в направлении Дэнни, довольно громко, так что уходящая редакторша украдкой бросила взгляд через плечо.

Орла махнула рукой, давая понять Дэнни, чтобы он не обращал внимания на Флосс. Она чувствовала, что Флосс относилась к ее любовнику со сдержанным пренебрежением, словно Орла начала носить безвкусную шляпу и Флосс оставалось только ждать, когда она перерастет эту блажь. Не будь Орла осторожной, ей бы польстила эта демонстрация собственнического чувства. Но она постоянно напоминала себе, что все это только шоу. В том, что они с Флосс были лучшими подругами, она не сомневалась, но именно поэтому знала Флосс очень хорошо — достаточно хорошо, чтобы понимать: дружба для нее — это театр. Флосс визжала от радости, когда Орла входила в комнату, и делала к их совместным фотографиям ядовито-восторженные подписи вроде «Моя лучшая подруга сексуальнее, чем твоя». Оттенок ревности по отношению к Дэнни был очередным актом этого представления, которое люди на галерке могли принять за чистую монету. Но Орла, сидевшая в первом ряду, ясно видела его природу: отвлекающий маневр, маскирующий правду блестками. Сама Флосс, может, и верила, что любит Орлу, но Орла-то знала, что она любит только себя. Она также знала, что Флосс — такой тип эгоистичной подруги, которая есть у большинства женщин в единственном экземпляре. Таких любят, но встречаются с ними всего дважды в год, о таких рассказывают остальным подругам, неизменно начиная со слов: «Знаете, я люблю ее, но…» Орла отдавала себе отчет, что рискованно иметь в качестве единственной подруги девушку такого склада, без подушки безопасности в виде других контактов, помогающих переваривать причуды эгоистки. Но никаких других отношений Орла не нажила. Так что это было все же лучше, чем ничего.

Чтобы Флосс смягчилась по отношению к Дэнни, потребовалась метель. Вьюга началась утром в первую пятницу апреля и принесла ошарашенному городу больше снега, чем за всю зиму. Поэтому все вчетвером — Орла с Дэнни и Флосс с Астоном — оказались заперты дома и потягивали ром,