ли станет ссориться с ним из-за твоего дела.

— Подумать только! Еще вчера вечером я встречался с графом. Он сам

пригласил меня и во время аудиенции уверял, что я ему чуть ли не позарез нужен, как

верный человек, и, на тебе! Даже не пришел сегодня на суд. Хорош же у меня

сюзерен!

— Граф Гуго мог и не знать, что дело Бертрана связано с тобой лично. Но,

возможно и другое. Например, Гуго обо всем договорился со Стефаном, чтобы,

скажем, испытать тебя в деле.

— Значит, я пропал. — Сказал де Пейн.

— Почему же? Разве ты не рыцарь? Разве ты не умеешь биться один на один?

Ты же сам недавно уже одолел в схватке этого верзилу. — Попытался подбодрить

друга де Монбар.

— Тем более, теперь он будет драться со мной гораздо яростнее. Говорю тебе,

я не чувствую в себе сил победить на булавах этого Бертрана.

— Но ты можешь сделать вид, что булава выпала из твоих рук и с полным

правом вытащить меч.

— Будет ли это честно?

— Во всяком случае, не менее честно, чем судебное решение графа Стефана.

Гуго де Пейн грустно усмехнулся, а Андре де Монбар поморщил лоб, что-то

вдруг вспомнил и воскликнул:

— Господи! Надо уже идти отдавать распоряжения.

И наскоро простившись с другом детства, капитан стражи стрелой выскочил из

таверны «Жирный гусь». А Гуго остался доедать в одиночестве и расплачиваться за

трапезу. И мысли его снова сделались мрачными. Он думал о том, что, быть может,

совсем скоро ему предстоит погибнуть в судебном поединке с преступником. Но

стоит ли цепляться за свою жизнь, если там, на небесах, он встретится с Кристиной?

Но все равно, умирать почему-то не хотелось.

Поразмыслив, рыцарь всецело положился на судьбу. «В конце концов, будет так,

как угодно Богу», — решил Гуго де Пейн и, выйдя из теплой духоты таверны на

свежий воздух, немного успокоился от этой мысли.

На следующий день наступила Страстная Пятница. С самого утра Гуго вместе с

другими обитателями Труа слушал мессу в соборе. Затем перекусил в маленькой

дешевой харчевне. Ближе к полудню де Пейн вспомнил о предстоящем собрании и

поспешил ко дворцу графа Шампанского, куда, впрочем, прибыл вовремя.

Шагах в десяти перед воротами, у деревянного ограждения, стояла

дополнительная охрана — дюжина рядовых латников, трое молодых оруженосцев и

один пожилой рыцарь в синем плаще, наброшенном поверх длинной кольчуги. У

рыцаря в руках был свиток пергамента с именами приглашенных, и, прежде, чем

пропустить человека, он проверял по этому списку его имя. А чуть дальше, шагах в

пятнадцати, при входе в сами ворота, находился второй кордон. Там стояли еще двое

оруженосцев, несколько _______сержантов и с ними еще один рыцарь, который спрашивал у

пришедших пароль. Имени Гуго де Пейна в списке не оказалось, да и пароль он не

знал, но, когда Гуго назвал себя и предъявил отрезок пергамента, выданный ему

аббатом Мори, его пропустили без лишних вопросов.

Собрание как раз начиналось. Уже знакомый де Пейну мальчик лет тринадцати,

один из пажей графа Шампанского, проводил рыцаря внутрь просторного зала с очень

узкими высокими окнами и со множеством массивных арок, поддерживающих

сводчатый потолок. Здесь собралось весьма разнородное общество, но Гуго уже

понимал, что на самом деле все присутствующие люди были объединены чем-то

важным, хотя и не мог пока уяснить, чем именно. Среди собравшихся в зале де Пейн

узнал многих постояльцев гостиницы, добрая половина из них носила мечи и золотые

шпоры, почти всю другую половину составляли священнослужители различных

церковных званий, присутствовали и несколько купцов в богатых одеждах, на их фоне

своей вопиющей бедностью контрастно выделялись десятка полтора босых

пилигримов, одетых в грязные лохмотья. Это само по себе уже становилось

интересным: какие общие интересы могут быть у столь разнородной публики? Какими

могут быть цели и задачи такого странного сообщества? Гуго де Пейн был

заинтригован, он еще не знал ответов на эти вопросы, но надеялся в скором времени

их получить.

Гуго сразу обратил внимание, что в зале отсутствовали верхние и нижние столы

для рассаживания гостей по старшинству их общественного положения, как это в ту

пору было принято повсеместно. Через весь зал протянулся один очень длинный стол,

состоящий из обычных досок, уложенных на козлы и накрытых простыми белыми

скатертями. Такой стол, по-видимому, призван был подчеркнуть равенство всех

сидящих за ним.

Некоторое время в зале ощущалась суета. Дворцовые слуги развешивали по

стенам драпировки и разжигали пламя в каминах. Народ рассаживался. Пажи и

оруженосцы графа указывали гостям места, определенные заранее для каждого

приглашенного. Рассевшись, многие приглашенные тихо беседовали между собой.

Де Пейн искал взглядом аббата Мори, но его нигде не было. Хотя, по-видимому,

ждали еще и других участников предстоящего собрания: не случайно же четвертая

часть мест во главе стола до сих пор оставалась пустой. Наконец, приглашенные

постепенно затихли, все разговоры среди них прекратились, а все взгляды обратились

в дальний конец зала, куда уходила арочная колоннада. Там происходило какое-то

движение.

Все почтительно встали, когда с дальнего конца арочной анфилады показалась

процессия. Неторопливо, в окружении придворных, в зал входили властители: граф

Шампанский Гуго де Блуа, его брат граф Стефан и герцог Нижней Лотарингии

Готфрид Бульонский с сопровождающими их баронами, знатными рыцарями и

высокопоставленными представителями духовенства. Шелестели парча и бархат,

сверкали самоцветы и золото. И среди этого блестящего окружения государей

скромностью одежды выделялся аббат Мори в своей простой серой сутане и с