серебряным крестом на груди.

Во главе стола сел законный хозяин Труа — владетельный граф Стефан. По

правую руку от него расположился самый знатный гость, герцог Готфрид Бульонский

со своими приближенными. По левую –– его младший сводный брат юный граф Гуго

Шампанский, а следующим — посол Фландрии барон Адальберт Лоранский. Далее

вдоль стола разместились духовные лица: архиепископ Шартрский, епископ

Лютехский, епископ Труаский, аббат Мори. Дальше сидели: коннетабль Шампани,

сенешаль и за ними — капитан стражи города Труа Андре де Монбар, а рядом с ним

расположились трое каких-то неизвестных рыцарей.

Эти трое сразу привлекли внимание де Пейна. Они были весьма странно одеты и,

скорее, походили на сарацин, чем на христианских рыцарей: на плечи их были

наброшены белые плащи, и под плащами одежды их тоже были белыми. Сходство с

сарацинами усиливалось еще и тем, что лица их покрывал сильный южный загар, а

головы были обриты наголо. О том, что это все-таки _______рыцари, а не простые воины,

говорили добротные сапоги с золотыми шпорами и пояса, прошитые одной

единственной золотой нитью, к которым были подвешены одинаковые мечи в

простых ножнах без всяких украшений.

Один из этих незнакомцев оказался на длинной скамье рядом с де Пейном. Гуго

вежливо представился. Рыцарь в белом тоже.

— Аршамба де Сент-Иньян, — назвался тот и тут же замолчал. По виду его

нельзя было сказать, насколько этот человек старше де Пейна, хотя в том, что тот

старше, Гуго не сомневался. Широкое загорелое лицо де Сент-Иньяна покрывали

шрамы, и сразу было понятно, что человек этот — опытный боец, закаленный во

многих битвах. Голова его была обрита налысо, что по моде того времени выглядело

довольно диковинно, хотя монахи и брили себе макушки. Но самыми странными

казались, пожалуй, желтые глаза рыцаря, постоянно прищуренные в узкие щели. Вряд

ли этот рыцарь родился в местечке Сент-Эньян — к народу франков он, во всяком

случае, отношения не имел. Гуго не знал, что и думать. Может, расспросить этого

Аршамбу откуда он родом? Но что-то останавливало. То ли странный взгляд желтых

глаз рыцаря, то ли его неподвижность и неразговорчивость, но Гуго почему-то не

решался спросить, а просто молча сидел с ним рядом.

Гуго рассматривал присутствующих. Первое впечатление не было обманчивым:

вокруг него сидело множество совершенно незнакомых людей, и народ действительно

был самый разнообразный. В зале собрались представители разных уголков Франции

и других стран Европы. Одни были роскошно одеты, на их одеждах поблескивало

золото и драгоценные камни, а лица выдавали благородство происхождения и

привычку к власти, другие, напротив, выглядели более чем скромно, почти как нищие

с рыночной площади. Всего в зале собралось около ста человек. Гуго обратил

внимание, что среди собравшихся нет ни одной женщины, будто все происходящее

здесь — военный или церковный совет.

Какое-то время с разных концов длинного стола слышны были перешептывания.

Наконец, улучив момент, когда все затихли, архиепископ Шартрский, как самый

старший из присутствующих по возрасту и положению в духовной иерархии, встал,

произнес благословляющую молитву, и начал речь:

— Мы собрали вас, братья, в эту Страстную Пятницу во Имя Иисуса Христа.

И я рад приветствовать тех, кто смог прибыть, ибо всех нас объединяет Свет Господа

и праведное дело. Сегодня среди нас впервые, кроме лиц духовного звания,

присутствуют владетельные сеньоры: графы славного рода Блуа; наш

благороднейший гость, могущественный правитель Нижней Лотарингии герцог

Готфрид Бульонский; посол графа Фландрии Роберта барон Адальберт Лоранский.

Впервые присутствуют на нашем собрании и влиятельные люди купеческого

сословия, представители торговых домов Генуи, Венеции, Флоренции, Милана,

Тулузы, Барселоны и Парижа. Поэтому, думаю, излишне напоминать о том, что

решения, которые мы здесь примем, могут повлиять на расклад сил во всей Европе. —

По залу прокатился гул голосов, но, впрочем, почти сразу же голоса стихли, и

архиепископ продолжал:

— Итак, мы собрались в этом зале, чтобы обсудить то, что давно волнует

любого из нас. Плохие вести идут с Востока, из мест поистине бесценных для каждого

христианина, из Святой Земли. После разгрома Византийских армий при Монцикерте,

полчища неверных захватили не только все сухопутные, но и все морские пути в

Святую землю. Уже не пройти паломникам к Гробу Господню. Уже не приблизиться к

Вифлеему, не подойти к Назарету. И уже сам император Византии Алексей Комнин

взывает о помощи ко всем нам, к христианам Запада. Посол графа Фландрского, барон

Адальберт Лоранский привез письмо императора Алексея. Прошу вас, мессир

Адальберт, зачитайте письмо присутствующим.

Поднялся человек высокого роста в красном плаще, достал пергаментный свиток

и, откашлявшись, начал.

— Вот послушайте, любезные сеньоры, что пишет византийский правитель

нашему славному графу Роберту Фландрскому. — Барон развернул свиток тонкого

дорогого пергамента и стал читать громко, так, чтобы слышали все:

«Правители и сеньоры Европы, жители Запада, я, милостью Божьею,

император Восточной Римской Империи Алексей Комнин обращаюсь к вам с

просьбой о помощи.

Величайшая держава христиан восточных, славная наша Византия, наследница

великой славы старого Рима находится в немалой опасности. Турки, сарацины и

другие варвары угрожают нам со всех сторон, разграбляют страну и захватывают

большие христианские области. Неверные перекрыли все сухопутные и морские пути

в Святую Землю. Страшные орды кочевников заняли многие города на суше, а на

море огромный сарацинский флот не дает нашим кораблям прохода. Константинополь

уже почти окружен врагами. Из последних сил сражаемся мы, но не можем