Я попытался заставить пальцы сорвать наркотик. А Элнер? Кто-то все еще пытается ее убить — это ведь не изменилось. «Пошла она на фиг…» — сказал я себе. Но от такой мысли мне стало еще омерзительнее. Я превратил ее жизнь в руины. И чего я ждал от нее в ответ — благодарности? Кроме того, ведь это Брэди нанял меня и еще не выпинал с работы. Может, я должен ждать. Мне нужны деньги. Мне нужно…

Я свернулся калачиком, положил голову на твердую подушку, чувствуя, как моя злоба медленно тает, растекаясь в лужу зависти. Мозгом я чувствовал под собой все уровни особняка, ловил усиливающееся бормотание чужих мыслей — это прибывали гости.

Элнер говорила, что ненавидит приемы, что они — пустая трата времени. Вероятно, этот прием ей ненавистен больше остальных. Но я чувствовал где-то в глубине ее мозга воспоминания о том времени, когда она любила музыку и танцы, компанию лучших из лучших… когда голова кружилась от вина и смеха; когда каждое слово сверкало и переливалось, как бриллиант, а каждое чувство сливалось в музыкальной гармонии с остальными; когда она была влюблена… Я не мог удержаться, чтобы не поразмышлять о том, как чувствует себя тот, кто имеет все, что хочет, даже счастье. Недолго оно длилось у Элнер, но разве есть на Земле вечное? Я думал, что по крайней мере на один вечер мне удастся почувствовать его. Но любые воспоминания, приходящие на ум сегодня вечером, становились каменными.

Я пустил щупальца скользить в мутной воде сотни собравшихся внизу умов. Они были вместе, но каждый — сам по себе, даже в таком месте, как это. Я столкнулся с обрывками образов и эмоций, собирая их в память, как грибы в корзину: чей то взгляд, упавший на красивую женщину, усыпанную драгоценностями; неожиданный вкус свежих фруктов с источающей шоколад кожицей; запах роз и иноземных благовоний. Пульсирующая музыка, едкое недовольство, звериная похоть, когда чей-то кроваво-красный ноготь медленно провел по чьему-то /моему позвоночнику. Это было так легко, все они так слепы… Я потерялся внутри их удовольствия, огня и льда… псион.

Я сел на кушетке, выдернутый из своей подсматривающей за голыми девушками дремоты, когда мой мозг, блуждая, наткнулся на ложно открытую дверь. Но я был потерян и беспомощен и даже не пытался защитить свои мысли, поскольку знал, что ни один из этих твердолобых ничего не пронюхает. Однако этот не был твердолобым. Это был человек — вот все, что я успел заметить наверняка до того, как он засек меня и в страшной, внезапно нахлынувшей панике отрезал меня от себя. Я ринулся за ним, как фехтовальщик, наносящий укол, набрасывая сеть щупалец на море сияющих в темноте звезд — на собравшихся гостей. Но он ускользнул, погрузившись в вакуум, который вечно разделял эти звезды. Он был плох, но я — тоже. И единственное, что он знал, — это как прятаться.

Через некоторое время я бросил охоту и откинулся на кушетке, снова утопая в чужом сладострастии, играя роль полового извращенца, подглядывающего за эротической сценой. В этом я был мастак, да к тому же и Брэди не хотел, чтобы я раскапывал секреты семьи… Аромат теплой плоти и парфюмерии; электрический шок внезапного унижения; кто то, смеющийся ослиным, трубным, смехом; синтезаторная музыка».

Дверь открылась.

Я подскочил, испугавшись, что это пришла Элнер и застала меня выворачивающим мозги наизнанку. Но это был Дэрик. Судорога удивления свела его лицо, словно меньше всего на свете он ожидал увидеть здесь еще одно человеческое существо… или меня. Дэрик рассмеялся. Смех оборвался — будто с треском переломилась палка.

— Ну привет. — Дэрик вошел в комнату, двигаясь как на шарнирах. — Вот куда она тебя сослала… Кота в мешке не утаишь, я слышал. — Он поднял брови, самодовольно и глупо улыбаясь шутке, которую я не принял. — Теперь все знают твою тайну. Ты нигде не будешь в безопасности. Ты — меченый, для хайперов… ты — знаменит. Бедная тетушка готова сделать из твоих кишок струны для скрипки. — Я сел прямо, нажимая ладонями на глаза, когда в голове снова начала пульсировать боль. — Я не хотел навязываться или вторгаться в твое уединение. Могу сказать, что ты, должно быть, прекрасно проводишь время здесь, наверху, в одиночестве, пока внизу без тебя идет прием века. — Я не видел, но слышал, как Дэрик прошел мимо меня. — Она даже не принесла тебе чашечки тепловатого чая и горсти крошек? Да… не позаботилась. Но она так восхитительно проводит сейчас время…

— Господи! — сказал я. — Вы и вправду ослиная задница. — Я поднял голову.

Дэрик посмотрел на меня невидящим взглядом.

— Ты прав… — На лице его опять появилось удивление, точно он впервые в жизни увидел в зеркале свое отражение. — Ты проницателен насчет человеческой натуры. Думается, что все телепаты таковы. — Рот Дэрика скривился в ухмылке.

Я выругался и встал, меня тошнило от его отвратительных шуток. Я направился к двери, не представляя, куда пойду, но точно зная, что должен уйти отсюда.

— Кот, подожди…

Я остановился, обернулся.

Дэрик надел самую правдоподобную маску человеческого лица, какую я когда-либо видел на нем. Наклонив голову, он сказал:

— Послушай. Я извиняюсь. Я сам делаю из себя осла. Ты абсолютно прав. И абсолютно честен, чего нельзя сказать об остальных, включая и меня, — Дэрик махнул рукой. — Как насчет перемирия? Я не стану смеяться над тобой, если пообещаешь не открывать правду.

Лицо мое нервно передернулось. Ожидая, что дальше последует оскорбление, я промолчал.

Но Дэрик вернулся к своему занятию, а именно: продолжал засовывать руку в какую-то массивную скульптуру, висящую на стене. Рука по локоть ушла в ее нутро и вынырнула опять, зажав в ладони маленькую керамическую коробочку. Поставив ее стол, он пояснил: «Мои наркотики», с детской виноватой улыбкой открыл коробочку, демонстрируя содержимое и следя за моей реакцией. Я молчал. Тогда он вынул пластиковые листы, усаженные цветными кружками, и стал по одному выдавливать их из листа. Он украсил лоб голубыми и зелеными, прилепил две параллельные линии золотых и красных вокруг горла под расстегнутым воротником ловко сидящей на нем серой туники, запихал лиловый кружок в штаны.

— Уф, так-то лучше.

— Надеюсь, вы знаете, что, черт побери, делаете, — сказал я наконец. — Потому что я не собираюсь соскабливать вас с пола, когда вы перегрузитесь этой дрянью.

Дэрик возмущенно фыркнул:

— Естественно, знаю… А ты? Я слышал, что ты опытный наркоман в прошлом. Помоги себе. — Он протянул наполовину пустой лист.

— Я не пользуюсь больше.

Было время, когда я пробовал все, что мог купить, пытаясь найти средство, которое могло бы заполнить пустое место, где нечто безымянное зияло безобразной воронкой, как после взрыва; средство, которое могло бы отогнать боль и ужас, нагоняемые на меня необходимостью прожить на улице еще один день. Я радовался, что выжил. Мне больше не нужны наркотики… Вдруг моей руке захотелось пощупать пластырь, содрать его. Или, может, чтобы увериться, что наркотик на своем месте. Я опустил руку.