— Лаковая шкатулка, она стоит у тебя на столе, в ателье, — сказала Катя. — Матрешка находится в витрине в гостиной, а также бутылка водки в баре.

— Ах так! — закричала Бригитта. — Ну ладно, ты все это получишь! Даю десять минут, чтобы ты покинула наш дом! Фредерик отвезет тебя на центральный вокзал. Убирайся к себе обратно!

Ее оставили одну, Катя стала в спешке собираться. Вещей у нее было немного, она еще толком не успела походить по магазинам и обзавестись обновками. Сложив немногочисленный скарб в старенький чемодан, она быстро оделась.

— Вот, — Бригитта протянула ей дешевый пакет, в котором лежали Катины презенты. — Ты готова? Отлично!

— Я хочу позвонить фрау Марии Хаммель, хозяйке агентства, у меня есть ее домашний телефон, — сказала Катя, но Бригитта только фыркнула: — Ты уже достаточно назвонилась от нас, Катя!

Ипатова надела легкую курточку, которую купила себе недавно. За окном стучал редкий дождь. Фредерик уже был в гараже, выводил свой «БМВ». Катя, понимая, что никто не намерен ей помогать, подхватила чемодан. Бригитта, замерев в неловкой позе, стояла в холле. Жако притаился на лестнице. Мать его не видела, и он корчил Кате рожи и показывал средний палец.

— Всего хорошего, — сказала Катя громко, обращаясь к бывшей хозяйке. — И учтите — вы получите все зло обратно. Закон бумеранга, знаешь об этом, Бригитта?

Катя была в курсе, что Бригитта, экзальтированная личность, увлекалась гороскопами, цветотерапией, влиянием минералов на здоровье, реинкарнацией и подобными мистическими вещами.

— Пока, дура! — закричал Жако. — Хоть бы тебя сегодня изнасиловали! И завтра тоже! И послезавтра! Иди ко всем чертям!

Раньше бы Бригитта ни за что не позволила сыну такое, но сейчас она, сверля Катю взглядом, только поджала губы и промолчала.

Катя отправилась по дорожке в ночь. Она сама погрузила чемодан в багажник, Фредерик всю дорогу от Ольсдорфа до вокзала молчал. Катя тоже молчала. Что она могла сказать?

— Вылезай, — бросил ей Фредди.

Прежде чем выйти из салона, Катя на прощание спросила о том, что давно занимало ее:

— Правда, что твои подчиненные на фирме за глаза прозвали тебя Фредди Крюгером?

Ипатова знала, что Фредерик очень трепетно относится к своей репутации. Он закряхтел, Катя выскользнула из «БМВ», вынула чемоданчик из багажника. Фредерик резко взял с места, видно, чувствуя себя одним из братьев Шумахеров, и поехал обратно — к Бригитте, Жако и мусорному бизнесу.

Холодный декабрьский дождь хлестал Кате в лицо. Курточка быстро начала промокать, а должна быть водостойкой! Катя зашла в вокзал. Звучала красивая классическая музыка. То ли Вивальди, то ли Скарлатти. Власти Гамбурга, чтобы отпугнуть от центрального вокзала наркоманов и бомжей, решили транслировать на привокзальной площади классический репертуар. Центральный вокзал, который до этого был местом встреч наркодилеров и их многочисленных клиентов, и в самом деле потерял из-за этого незамысловатого хода привлекательность для маргинальных личностей. Они, конечно, не растаяли в воздухе, а передислоцировались в соседний квартал…

Катя, ежась от холода, набрала номер телефона фрау Хаммель. Хорошо, что у нее сохранилась карточка на пять евро, та самая, которую она купила в свой первый день в Гамбурге, когда звонила с вокзала Бригитте.

Госпожа Хаммель, которая, кажется, уже спала, была не особо рада звонку Кати. Узнав, что случилось, она сказала:

— Милочка, ты сама виновата. Не стоило обострять отношения с семьей. И вообще, госпожа Клумпс-Диргенхоф говорила со мной о твоем безобразном поведении… Я даже не знаю, могу ли предлагать твою кандидатуру другим семьям.

Катя поняла: Бригитта опередила ее и настроила владелицу агентства против нее. Госпожа Хаммель сказала, что сейчас не самое удачное время для таких разговоров — все же почти одиннадцать ночи! И пусть Катя позвонит ей завтра около полудня.

— Но я сейчас на вокзале в Гамбурге, — закричала Ипатова. — У меня всего двести евро! Что мне делать?

— Двухсот евро вполне хватит, чтобы уехать на автобусе в Россию, — сказала владелица опэр-агентства. — Ничем не могу помочь тебе. Ты сама виновата в сложившейся ситуации. Спокойной ночи!

Катя знала — да, она сама виновата в том, что случилось, но откуда она могла заранее знать, как нужно действовать? Ей нужно было уйти от Клумпсов в самом начале, тогда бы все прошло безболезненно, она бы давно жила в другой семье. А что теперь? Не звонить же отцу, в России сейчас час ночи, не тревожить же его страшным известием о том, что единственная дочь в полном одиночестве находится на центральном вокзале Гамбурга. Он только будет сходить с ума, но ничем помочь не сможет. Нет, папа ничего знать не должен.

Уехать в Россию? Это, конечно, самое простое! Но она хочет остаться в Германии. Получится, что Бригитта победила. Нет, Катя останется в Гамбурге хотя бы назло семейству Клумпс-Диргенхоф.

На гамбургском вокзале не было, как на российских, зала ожидания, комнаты отдыха или чего-то подобного. Немцы, народ практичный, рассуждали так: наши поезда почти всегда приходят строго по расписанию, для чего же зал ожидания? А если нужна гостиница — так здесь, в соседних кварталах, полно отелей — начиная от роскошных и закачивая унылыми заведениями на Репербане и Санкт-Паули.

Зато на платформах стояли несколько металлических кресел и даже небольшие прозрачные кабинки-павильоны с такими же креслами. Внутри было хотя бы тепло. Огромное табло показывало температуру — плюс полтора градуса. Катя, которая дрожала от холода и страха, зашла в такую кабинку, поставила чемодан на пол, опустилась в жесткое кресло.

Неужели ей придется ждать до завтрашнего полудня, когда можно будет звонить фрау Хаммель? Но та вовсе не обещала ей помочь, сказала просто перезвонить — завтра она может повторить то же, что и сегодня — твои проблемы, детка, ничем помочь не могу, езжай обратно, если тебя что-то не устраивает.

Катя, завернувшись в промокшую курточку, закрыла глаза. Хотелось спать, давал о себе знать стресс. Она погрузилась в кратковременный сон. Открыла глаза от того, что в павильончике, где она задремала, кто-то галдел. На соседних креслах расположилась турецкая семья — усатый глава семейства, его супруга, полная женщина, облаченная, как и многие турчанки, в головной платок, двое молодых темпераментных людей и девушка, ровесница Кати. Как и мать, она была в платке и длинной юбке. Они говорили попеременно то по-немецки, то по-турецки. Катя поняла, что снова заснуть ей не дадут.

К платформе подошел поезд. Турки высыпали из павильона, кого-то явно встречая. Ага, интерсити-экспресс из Штутгарта. Она позвонит завтра с утра Светке и Олесе. Те должны ей помочь. Они же ее единственные подружки. Хотя каким образом? Они сами в таком же, как Катя, положении. Правда, у Светки и Олеси все в порядке, обе были веселы и довольны, когда она говорила с ними по телефону. Внезапно Катя почувствовала всю сложность ситуации, ей стало обидно. Она старалась не плакать, но слезы сами лились из глаз. Уткнувшись в куртку, она разрыдалась. Хорошо, что никого рядом нет и никто не видит ее слабости.