видел предостаточно. Но они такие забавные, когда маленькие. На принцесс похожи. Главное, чтобы принцессами и оставались.

 Господи! Он даже улыбнулся, произнося последнюю фразу. Непривычно видеть его таким. Словно сейчас рядом со мной сидит другой человек. А может, я просто мало и плохо его знаю?

– Почему вы мне помогаете? – спрашиваю после затянувшейся паузы, переварив все, сказанное ранее.

– Ты помогаешь мне, я – тебе, – пожимая плечами, отвечает Матвей Георгиевич. – Кстати, звони пока Шурику, чтобы ничего не заподозрил.

 Я киваю и достаю телефон. Нахожу нужный номер и, уже не ожидая просьбы, ставлю сразу же на громкую связь. Саша отвечает почти сразу и кричит сквозь музыку на фоне:

– Перезвоню через пару минут.

Не успеваю ничего ответить – звонок прерывается.

– В клубе бухает, – говорит Матвей Георгиевич. – Сейчас выйдет на улицу и перезвонит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Да, телефон в руках начинает вибрировать через минуту. Я отвечаю и снова ставлю на громкую связь.

– Ну что, Слава? – спрашивает Саша и шумно выдыхает в трубку, скорее всего, дым от сигареты.

– Матвей Георгиевич сегодня вернулся как обычно. Один. По телефону в моем присутствии ни с кем не разговаривал.

– Это все?

– Все, – выдыхаю я.

– Слава, а что так фонит? Ты не на громкой связи случайно?

 Телефон почти выскальзывает из вспотевших ладоней. Я затравленно смотрю на Матвея Георгиевича, и он показывает указательным пальцем на ухо. Наверное, в стрессовой ситуации я начинаю соображать лучше, что совсем на меня не похоже. Понимаю, что Матвей Георгиевич имеет в виду.

– Я через наушники говорю.

– Вот оно что, – протягивает Саша. – Ладно, жду в следующий раз интересных новостей. Не хочешь сейчас в клубе оторваться, крошка? Приезжай, у нас тут весело.

– Нет, спасибо, – резко отвечаю, но потом мягче и так, как учил мой работодатель: – Может быть, в другой раз.

 Саша усмехается и говорит:

– До связи, крошка.

– До свидания.

 Повесив трубку, я выдыхаю. Кажется, до этого момента даже не дышала – так волновалась.

– Молодец, Слава, – слышу как сквозь вату.

 Но что удивительно… Голос Матвея Георгиевича успокаивает. Я как будто слышу: «Все будет хорошо». Хоть он этого и не говорит.

 Я почти без сил откидываюсь на сидение и отворачиваюсь к окну. Мы проезжаем как раз райцентр – и все кажется уже чужим, незнакомым. А ведь всего около недели прошло. Так мало, но так… Как будто жизнь состоит не из дней, а из событий. Наверное, так и есть. За эту неполную неделю я переехала в областной центр, устроилась на работу… к отцу своей дочери, ввязалась в какую-то историю. Да я сама как будто изменилась!

– Матвей Георгиевич…

– Я говорил, что можно Матвей.

– Матвей, а откуда вы знаете, куда нужно ехать?

– Ты сказала название деревни при первой встрече… – на этих словах он немного запнулся, я вдруг четко осознала, что он все понял, он меня узнал. – А я здесь был примерно год назад.

 Что происходит с моей жизнью? Он помнит, я помню, да и никогда не забывала, но мы избегаем разговоров на эту тему. Делаем вид, что не знаем друг друга, но при этом невысказанные слова рвут, по крайней мере, меня изнутри.

– Остановите… – я почти хриплю, чувствуя, как мне становится трудно дышать.

 Мы уже возле деревни, я вижу знак, я вижу крыши домов, но понимаю, что сейчас мне нужен воздух. Выскакиваю из машины, слезы льются по щекам. Я сама не знаю почему, но как будто через эти соленые дорожки выходит какое-то напряжение.

Матвей выходит следом – я слышу, как хлопает дверь с его стороны.

– Слава, давай поговорим.

 Нет! Нет! Нет!

 Меня в очередной раз накрывает истерика. Я просто мотаю головой из стороны в сторону. Он подходит ко мне и резко встряхивает, держа за плечи, да так, что зубы начинают болеть, ударившись друг о друга.

– Прекрати, Слава.

 И снова я успокаиваюсь только от его голоса.

– Извините, – говорю тихо. – Вы не должны были это видеть.

– Поехали, сейчас ты нужна своему ребенку.

 Нашему… Господи, нашему ребенку! Он не знает… И не должен узнать.

 Возвращаюсь в машину, и мы едем дальше. Матвей Георгиевич останавливается на перекрестке на въезде в деревню и спрашивает:

– Куда дальше?

– Направо до конца улицы. Там я покажу.

 И только сказав это, понимаю, что стоило попросить высадить меня раньше. А если кто увидит, что меня привезли на машине? Это же будет еще больше разговоров…

 Но уже поздно. Матвей Георгиевич уверенно едет по улице, а я стараюсь вжаться в сидение так, чтобы меня не было видно.

– Здесь, – выдыхаю я, показывая на родной домик.

Глава 31

Матвей

Слава указывает мне на дом, стоящий на окраине деревни. Помнится, в детстве мама любила рассказывать сказки о ведьмах, у которых дома обычно стоят именно так – словно вдали от остальных, в которых живут обычные люди.

 Почему я сейчас это вспомнил? Да потому что дом чем-то похож на ведьминский.

 Я сбавляю скорость, уже собираюсь притормозить, но Слава вдруг кладет ладонь мне на руку, тут же резко ее убирает, словно я током бьюсь, и просит:

– Не могли бы вы проехать чуть подальше?

 Усмехаюсь, но просьбу выполняю. Проезжаю чуть дальше, сворачиваю к пышным кустам акации и паркую машину так, чтобы ее с улицы видно не было.

– Спасибо, – кивает Слава и тянется к ручке двери. – Подождете?

 Здесь киваю я. Ведь мне совершенно незачем идти с ней. Да и как-то боязно почему-то, если честно.

 Девушка покидает автомобиль. А я прикуриваю сигарету и смотрю на тонкую фигурку Славы через зеркало заднего вида, пока та не скрывается за поворотом.

 Курю. И сигареты не успокаивают. Как-то нервно и тошно мне. Отстегиваю ремень безопасности, вскользь касаясь чего-то пальцами. Чего-то, что между сиденьями лежать не должно. Смотрю – там лежит лекарство, то самое, которое нужно ребенку Славы.

 Блядь! Выпало, наверное, у нее из сумки.

 Я швыряю недокуренную сигарету в окно, хватаю коробку с лекарством и выхожу из машины.

 Вот оно мне надо, играть в доброго самаритянина?

Не хочу идти в дом. Может, Слава вскоре заметит отсутствие лекарства и вернется? Стоило только подумать об этом, как слышу скрип