Матвей прибавляет скорость. Потом еще. И еще. Мы буквально несемся, слава богу, по пустой дороге. Я вжимаюсь в сидение, пугаюсь.

– Можно... чуть... медленнее? – спрашиваю я. Но он меня как будто не слышит. Как будто ушел куда-то глубоко в себя. Тогда я повторяю громче, практически кричу: – Можно помедленнее?

 Матвей словно приходит в себя, трясет головой и смотрит на меня.

– Пожалуйста, – прошу я.

 Автомобиль сбавляет скорость, а потом прижимается к обочине и останавливается. Страх сковывает еще сильнее, чем от быстрой езды. Пустая дорога, ночь и только мы вдвоем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Какого черта происходит? – слышу вопрос, а потом щелчок зажигалки.

– Не поминайте нечистого к ночи, – отвечаю тихо.

У меня нет, конечно, такого шестого чувства, как у бабушки, но я понимаю: он уже догадался, по крайней мере, такая мысль промелькнула. Вот только Матвей ничего не спрашивает, как будто ждет, что я скажу. Или просто не хочет принимать свою догадку, вот и бесится.

– Слава! – начинает Матвей Георгиевич выходить из себя.

– Извините, – тихо говорю, не поворачивая голову.

– Блядь!

 Крик на весь салон почти оглушает, потом раздается хлопок двери, и через пару секунд открывается моя.

– Что вы?..

– Лучше молчи.

 Матвей, нагнувшись в салон, отстегивает мой ремень безопасности и вытаскивает меня за руку на улицу. Он злится, очень злится. Только мой лимит страха уже исчерпан. Я опустошена. Пусть хоть бросит меня здесь. Мне уже все равно.

 Я даже не боюсь того, что он держит меня, прижимая к себе вплотную одной рукой, а другой – снова удерживает подбородок, чтобы видеть лицо. Хотя что он там в темноте разглядеть-то хочет? Но потом понимаю и просто усмехаюсь… Как тогда, в парке, когда он телефоном светил мне в лицо, а я не могла видеть его, так и сейчас невыключенные фары освещают его спину и мое лицо. Хорошо, хоть не слепят.

 Дальше наш разговор походит непонятно на что. Матвей кричит:

– Это мой ребенок?

– Да, – абсолютно равнодушно отвечаю я.

– Ты уверена?

– Да.

– Ты специально ко мне устроилась в дом?

– Нет.

– Тебе бабки от меня нужны?

– Нет.

– Когда меня узнала, когда в обморок завалилась?

– Да.

– Почему не сказала?

– Не знаю.

 Матвей отпускает меня, и сразу становится как-то холодно. Я поеживаюсь и жду, что он дальше скажет.

– Нет, так у нас разговора не получится. Ты можешь не вести себя как вареная рыба?

– А как я должна себя вести? – спрашиваю я с взявшейся откуда-то злостью. Не помню себя такой, даже не узнаю.

 Мужчина отворачивается, отходит от меня. Шаг, другой... Потом я слышу глубокий вдох и протяжный выдох.

– Расскажи мне, – просит он. – Расскажи мне все с самого начала.

 Продолжаю злиться. Лучше бы он сел в машину и уехал, бросив меня здесь! Зачем все эти вопросы, как на допросе? И ведь не просила я у него ничего! Все, что произошло – случайность. И, увы, из них часто состоит наша жизнь.

– А что вы считаете началом? – интересуюсь я и зачем-то делаю шаг к Матвею. Он думает пару секунд, а потом выдает:

– Ту ночь, в этом гребанном парке...

– Когда вы меня изнасиловали?

 Я словно слышу себя со стороны. Словно эти слова произнесла не я... но, на удивление, мне становится легче. Свободней, что ли. А Матвей резко оборачивается, мне даже кажется, что в его глазах полыхает огонь. Кажется...

– Но ты же... – он запинается, хватается руками за голову. – Твою мать... Послушай, – он буквально подлетает ко мне, хватает за руки. – Но это же... Ну не бывает так, а? Может, ты ошиблась, что девочка от меня?

– Вы были моим единственным мужчиной.

– Блядь! – вырывается у него. А руки все сильней сжимают мои запястья.

– Мне больно...

– Прости, – отвечает он и отпускает мои руки.

Глава 33

Матвей

Какая-то мыльная опера, а не реальность. Если бы бухал сейчас, то подумал бы, что допился до белой горячки. Да такого быть не может! Еще и из Славы каждое слово приходится едва ли не клещами вытягивать.

 Так, надо собраться и остудить голову, а не решать проблемы, стоя на обочине.

– Давай в машину, – киваю я на открытую пассажирскую дверь.

– Может, это… Я…

 Весь запал Славы прошел. Она снова испуганная маленькая девочка, которая не решается поднять глаза.

– Оставить тебя здесь? – спрашиваю. – Ночью на трассе? Решила работу сменить?

 Она хмурится и, видимо, не понимает, что я имею в виду. Н-да… Деревенская неискушенность налицо. А я тоже несу какую-то хрень, потому что не знаю, что сказать.

 Слава подходит к автомобилю, залазит в салон и захлопывает дверь. Мы едем молча, и эта тишина давит, угнетает. Я понятия не имею, о чем мы станем говорить, когда приедем. Но поговорить определенно надо.

 На подъезде к городу сворачиваю на объездную, и только тогда девушка спрашивает немного испуганно, вжавшись в сидение:

– Куда мы едем?

– На природу.

 Я прямо слышу, как она нервно сглатывает, а затем жалобно просит:

– Остановите.

– Боишься меня?

– Пожалуйста.

– Мы почти приехали.

 Еще два поворота, съезд на гравийку – и я останавливаю машину на самом берегу водохранилища. Фары не выключаю, чтобы не остаться в полной темноте, а то девчонку вообще удар хватит. Интересно, неужели я такое хреновое впечатление оставил, что она думает, будто я привез ее сюда, чтобы прикопать под каким-нибудь кустом или посягнуть на честь? А у нее именно такие мысли. И на лице написано, и я как будто слышу ее мысли.

 Выхожу из машины и иду к воде, на ходу сбрасывая одежду. Может, нагишом искупаться? Нет, думаю, не стоит еще больше пугать Славу.

 Вода теплая и, как обычно, успокаивает. Захожу по пояс, а потом окунаюсь и начинаю рассекать воду. Плыву, плыву, плыву… Напряжение спадает, голова становится чище.

 Останавливаюсь и понимаю, что свет фар очень далеко. Заплыв удался. Возвращаюсь к берегу и вижу, что Слава вышла из машины и стоит по щиколотку в воде. Увидев меня, она шумно выдыхает и спрашивает, забыв про свой страх:

– Вы с ума сошли? Кто же лезет ночью в воду? А если бы фары погасли,