для достижения цели. К цифрам подгоняются нужные аргументы, которые объясняют, с чего вдруг такие темпы выглядят правдоподобно и даже достижимо. Экономический пузырь доткомов породил небывалое количество подобных бредовых идей. В октябре 1999 года, когда промышленный индекс Доу – Джонса после долгого роста достиг отметки в 11 497 пунктов, Джеймс Глассман и Кевин Хассетт написали книгу «Доу 36 000». В ней они спрогнозировали, что цены на акции вырастут более чем в три раза уже в течение шести лет. Это было оптимистичнее прогноза «Доу 30 000», но не так прекрасно, как «Доу 40 000», не говоря уже о «Доу 100 000». (Все это реальные книги, написанные разными авторами; в апреле 2009 года каждую из них можно было купить за один цент в разделе подержанных книг на Amazon – разумеется, без учета доставки.) Огромное количество подобных книг свидетельствует о большом спросе на простые модели, которые инвесторы могли бы взять на вооружение и действовать в соответствии с ними, обретая ложное ощущение понимания ситуации. К тому времени, как фондовый рынок начал восстанавливаться после лопнувшего пузыря доткомов, появилось еще больше новинок. Среди прочих – «Доу 30 000 до 2008: Почему на этот раз все будет иначе».

Иллюзорные знания и реальный кризис

Оглядываясь назад, мы видим, что крах Amaranth в 2006 году был предвестником куда более масштабного финансового кризиса, который произошел два года спустя. Такие маститые компании, как Bear Stearns и Lehman Brothers, обанкротились; другие, как AIG, были взяты под контроль государством, а экономика погрузилась в глубокую рецессию. Мировая финансовая система – пожалуй, самая сложная из существующих: на ней сказываются решения, принимаемые в буквальном смысле миллиардами людей каждый день, и все они основаны на представлениях о том, что конкретно известно инвесторам. Каждый раз, когда вы покупаете отдельную акцию, вы действуете на основе имплицитного убеждения, что рынок ее недооценивает. Ваша покупка – это заявление, что вы точнее оцениваете стоимость акции, чем большинство инвесторов.

Рассмотрим самую крупную для большей части людей покупку – жилье[170]. Для подавляющего числа граждан это решение как минимум отчасти будет инвестицией. Им важно знать, сколько можно выручить за дом в случае перепродажи, в хорошем ли районе он находится. Некоторые люди делают бизнес на покупке, приведении в достойный вид и дальнейшей перепродаже домов. Эта практика называется «флиппинг», и она получила широкое распространение в середине 2000-х годов благодаря таким телевизионным шоу, как Property Ladder и Flip That House. Огромное количество людей начало считать дома удачным вариантом для инвестиций[171]. Но даже если вы никогда не были «флиппером», вы все равно будете рассматривать жилье как своего рода сберегательный счет, как актив, который может подорожать в средне– и долгосрочной перспективе. Флиппинг основан на такой модели рынка недвижимости, при которой цены на жилье растут в краткосрочной перспективе, а спрос на них всегда высок.

Действуя в соответствии с этой моделью, люди без всякого опыта инвестиций в недвижимость начали покупать дома в кредит с намерением быстро продать их и получить прибыль. Разумеется, спекулятивный цикл усугубился готовностью банков давать займы, несмотря на низкую вероятность возвращения денег. Альберто Рамирес, сборщик клубники из Уотсонвилла (штат Калифорния), чей годовой доход составлял приблизительно 15 тысяч долларов, умудрился купить дом за 720 тысяч долларов без первоначального взноса; естественно, вскоре он обнаружил, что не может позволить себе выплаты. Апофеозом высокорискового кредитования стал «ниндзя»-займ от ипотечной компании HCL Finance – для него не требовалось подтверждение доходов, работы или имущества. Гарвардский экономист Эд Глэзер, объясняя, почему он не предвидел пузыря и последующего краха на рынке недвижимости, сказал: «Я недооценил человеческую способность радужно рассчитывать стоимость жилья»[172].

Альберто Рамирес, сборщик клубники из Уотсонвилла (штат Калифорния), чей годовой доход составлял приблизительно 15 тысяч долларов, умудрился купить дом за 720 тысяч долларов без первоначального взноса; естественно, вскоре он обнаружил, что не может позволить себе выплаты.

Разумеется, несовершенные модели рынка недвижимости кружили голову не только частным домовладельцам и спекулянтам. Крупные банки и поддерживаемые государством корпорации покупали закладные и пачками перепродавали их другим инвесторам в качестве ипотечных ценных бумаг в тандеме с печально известными обеспеченными долговыми обязательствами (бумагами CDO). Рейтинговые агентства (Moody's, Standard & Poor’s и Fitch) использовали сложные статистические модели для оценки степени риска этих новых ценных бумаг. Но подобные модели строились на простых допущениях, и как только они перестали действовать в отношении реальной ситуации, вся махина рухнула. В конце 2007 года Moody’s все еще использовало модель, выработанную на основе данных за период до 2002 года – то есть до эпохи массовой застройки, «ниндзя»-займов и сборщиков клубники с шикарными домами. Несмотря на все изменения на рынке, модель заключала, что ипотечные заемщики 2007 года будут нарушать долговые обязательства примерно с той же частотой, что и ипотечные заемщики 2002 года. Когда пузырь на рынке недвижимости лопнул, началась общая рецессия, а темпы дефолтов по ипотечным кредитам обошли все исторические нормы. Многие CDO оказались более рискованными, чем убеждали модели, и компании, вложившие в них деньги, понесли огромные убытки.

Порой бывает сложно понять, насколько упрощенные модели соответствуют реалиям комплексных систем, но три вещи определить довольно легко: 1) насколько хорошо мы понимаем эти простые модели; 2) насколько хорошо мы знакомы с базовыми элементами, концепциями и терминологией сложной системы; 3) каким объемом информации о системе мы владеем и как много имеем в доступе. Эти ответы позволяют заключить, что мы понимаем, как работает система в целом – и это совершенно необоснованный вывод, который быстро выходит боком. Аналитики понимали свои модели, знали много умных слов, ежедневно получали множество финансовых данных и новостей. Это заставило их поверить, будто они разбираются в самом рынке недвижимости – и эта иллюзия сохранялась, пока рынок не рухнул[173]. По мере увеличения потоков финансовой информации, доступной быстрее и за меньшие деньги (вспомните про CNBC, Yahoo! Finance и дисконтных онлайн-брокеров), условия, позволяющие иллюзии закрепить свое влияние, достигали как профессиональных игроков рынка, так и частных инвесторов.

В гениальной статье для Condé Nast Portfolio журналист Майкл Льюис рассказал историю менеджера хедж-фонда Стива Эйсмана: тот стал одним из немногих экспертов, кого не обманул бум на рынке недвижимости и пузырь CDO. Эйсман изучил ипотечные ценные бумаги и не смог разобраться с их условиями, хотя имел приличный опыт работы на бирже. Дэн Гертнер, обозреватель Grant's Interest Rate Observer, пережил аналогичный опыт: он действительно прочитал несколько сотен страниц документации по CDO (чего, вероятно, не сделал ни один из инвесторов),