В 1980 году эколог Пол Эрлих, профессор Стэнфордского университета, а также его коллеги Джон Харт и Джон Холдрен из Калифорнийского университета в Беркли выразили следующее мнение: перенаселение планеты приведет к значительному повышению цен на продукты питания и другие ограниченные ресурсы. Эрлих в течение некоторого времени был убежден в своем пессимистическом прогнозе; еще в 1968 году он написал: «В 1970-х планету ждет массовый голод, сотни миллионов людей умрут от истощения»[152]. Они с Холдреном также предсказали неминуемое «истощение минеральных ресурсов»[153].

Джулиан Саймон, экономист из Университета Мэриленда, считал иначе. Он опубликовал статью под названием «Ресурсы, население, окружающая среда: излишек мрачных и ошибочных вестей» в журнале Science[154]. До того его самым известным достижением было изобретение системы компенсаций для авиапассажиров, которые сдавали билеты при овербукинге на рейс. Теперь же он предложил предсказателям финансово подкрепить свою уверенность: выбрать пять любых ресурсов и заключить пари на то, что их стоимость за следующие десять лет вырастет. Этого следовало ожидать при условии постоянно повышающегося спроса и стабильного либо падающего предложения. Эрлиха подобное отступничество возмутило (он назвал Саймона лидером «карго-культа времен космической эры»), и он уговорил Харта и Холдрена подключиться к спору. Ученые выбрали пять разных металлов (хром, медь, никель, олово и вольфрам) и подсчитали, в каком объеме каждый из них можно приобрести на 200 долларов в 1980 году. Если бы через десять лет цена на них выросла, то Саймон должен был выплатить разницу Эрлиху, Харту и Холдрену – и наоборот: при падении цен экономист получил бы соответствующую сумму. К 1990 году все пять металлов просели в цене; общее снижение стоимости составило более 50 %. Саймон получил конверт с чеком на выигранную сумму без всяких сопроводительных записок[155].

Эрлих в течение некоторого времени был убежден в своем пессимистическом прогнозе; еще в 1968 году он написал: «В 1970-х планету ждет массовый голод, сотни миллионов людей умрут от истощения».

Читатель может заявить, что мы избирательно приводим только такие примеры, в которых эксперты делают максимально ошибочные предсказания. Согласимся: эти истории не назвать типичными, но мы и не утверждаем, что специалисты ничего не знают и всегда ошибаются. Как раз, когда дело касается сферы науки, ученый обладает куда большим объемом знаний и оказывается прав гораздо чаще, чем среднестатистический человек. Но приведенные выше случаи демонстрируют, что даже специалисты могут значительно переоценивать собственные знания и навыки. Все участвовавшие в споре генетики завысили потенциальное число генов, причем некоторые – более чем в пять раз; компьютерные гении ошиблись в четыре раза; экологи-пессимисты переоценили значимость каждого из пяти металлов, которые сами же выбрали для сравнения. Если даже рассуждения экспертов могут быть столь ошибочными, то рядовые граждане наверняка могут считать уровень своих знаний неоправданно высоким. Всякий раз, когда человек преувеличивает свою эрудицию, он попадает под влияние очередной повседневной иллюзии – иллюзии знания.

Поиграем в любопытного ребенка

Отвлекитесь на секунду и попробуйте визуализировать велосипед. Еще лучше, если под рукой у вас есть лист бумаги – нарисуйте его. Никто не ждет от вас шедевра, достаточно схематичного изображения со всеми основными частями: рама, руль, колеса, педали и так далее. Не будем усложнять, наш велосипед будет иметь всего одну скорость. Получилось? Попробуйте оценить по семибалльной шкале, насколько вам понятен принцип работы велосипеда; 1 – это «совсем непонятно», 7 – «абсолютно понятно».

Этот эксперимент провела британский психолог Ребекка Лоусон, и если вы схожи с ее испытуемыми, то наверняка сочтете, что довольно неплохо понимаете, как ездит велосипед (те в среднем поставили себе 4,5 балла из 7)[156]. Теперь снова визуализируйте его или обратитесь к рисунку, чтобы ответить на следующие вопросы. У велосипеда есть цепь? Если так, то проходит ли она между колесами? Соединяет ли рама переднее и заднее колесо? А педали соединены с внутренней стороной цепи? Если вы нарисуете цепь, связывающую оба колеса, то подумайте, как велосипед будет поворачивать: цепи пришлось бы растягиваться при вращении переднего колеса, но это физически невозможно. А если оба колеса соединит жесткая рама, то велосипед сможет ездить только по прямой. Некоторые люди рисуют педали отдельно от цепи – но как тогда прокручивать ее с их помощью? Подобные ошибки часто проявлялись в исследовании Лоусон, а ведь это важные для функционирования велосипеда нюансы. Педали вращают цепь; та, в свою очередь, позволяет вращаться заднему колесу, а переднее остается автономным, иначе вам бы ни за что не удалось повернуть. Люди куда лучше могут объяснить принцип устройства велосипеда, когда тот стоит прямо перед глазами. Попытки воспроизвести те же тезисы по памяти даются с трудом.

Этот пример иллюстрирует важный аспект иллюзии знания. В повседневной жизни мы часто сталкиваемся с простейшими машинами и инструментами и считаем, что прекрасно разбираемся в их работе. Оцените по той же семибалльной шкале, насколько хорошо вы знакомы со следующими предметами: спидометр, застежка-молния, клавиша пианино, туалет, цилиндровый механизм, вертолет, швейная машинка. Следующее задание: выберите предмет, получивший от вас самый высокий балл, и подробно объясните, как он устроен. Представьте, что вы беседуете с невероятно любознательным ребенком: для этого придется пошагово описать все принципы работы и обосновать, почему устройство собрано именно так. Все шаги должны быть последовательно связаны. Взять тот же велосипед: важно упомянуть, почему педали заставляют колеса вращаться, а не просто сообщить это как факт. Если вы не уверены, как провести параллель между двумя этапами, считайте это пробелом в знаниях.

В повседневной жизни мы часто сталкиваемся с простейшими машинами и инструментами и ошибочно считаем, что прекрасно разбираемся в их работе.

Этот тест отчасти похож на серию неординарных экспериментов, проведенных Леоном Розенблитом при написании докторской диссертации в Йеле. В паре с ним работал профессор Фрэнк Кейл – научный руководитель Дэна[157]. По условиям первого эксперимента Розенблит подходил к студентам, стоящим в коридоре факультета психологии, и интересовался, знают ли те, почему небо синее или как устроен цилиндровый замок. Если те отвечали утвердительно, начиналась «игра в почемучку». Сам Розенблит описывает ее так: «Я задаю вопрос, а после получения ответа спрашиваю: „Почему?“ В духе любопытствующего пятилетнего ребенка я продолжаю „почемукать“ на каждое новое объяснение, пока собеседник не выходит из себя»[158]. Удивительно, но люди сдавались довольно быстро – буквально через пару уточнений обнаруживался пробел в знаниях. Еще более удивительной была реакция участников эксперимента на такой неожиданный вывод. «Для них это явно не было очевидно. Люди были шокированы, обескуражены и немного смущены». В конце