Этот же запах уже сама Мариша учуяла и в больнице, в палате отца после того, как его навестила некая блондинка. И теперь Марише было крайне важно понять, кто же пользуется этими духами. Ясно, что не она сама, не Алиска и даже не Элеонора. Но кто тогда?

Между тем Милорадов вернулся в родное отделение, где его уже ждал Рудольф – бывший спортсмен и учитель, а нынче прямой кандидат на скамью подсудимых. Договоренность о встрече с ним была еще накануне вечером. Следователь Милорадов привык считать себя неплохим физиономистом. Также он доверял своему первому впечатлению о людях, во всяком случае, верил до тех пор, пока действительность не разубеждала его в обратном. И потому сейчас бывший учитель из школы, где произошло убийство, показался следователю человеком не опасным. Было что-то трогательно беззащитное в глазах этого крупного человека.

И это было плохо. Милорадов намеревался обвинить его в ужасном преступлении, убийстве своей любовницы или возлюбленной, назовите как желаете. А теперь вот его намерение уперлось в этот по-детски открытый взгляд. Уперлось и забуксовало.

– Я задержался, извините, – буркнул Милорадов, совсем не обрадовавшись тому, что подозреваемый оказался так симпатичен.

– Ничего, – тоже негромко пробормотал в ответ Рудольф. – Ради подробностей о смерти Эли я готов был вас ждать хоть до ночи. Скажите, как это случилось? Мне необходимо знать!

– Она была вам так дорога?

– Не могу даже передать насколько!

Возглас, который вырвался у Рудольфа, заставил Милорадова поежиться. Н-да, обвинить этого человека в убийстве Элеоноры будет нелегкой задачкой.

– А вчера вы говорили обратное. Утверждали, что ваши отношения с покойной едва ли выходили за рамки обычной дружбы.

Рудольф помолчал, а потом признался:

– Я струсил. Соврал вам. Как услышал, что Эля убита, а вы мной интересуетесь, душа в пятки ушла.

– Чего же вам бояться, если вы невиновны?

– Ну, знаете, как иной раз бывает. И не виноват человек, а задержать все равно могут.

Физкультурник потеребил шапку, которую держал в руках, и добавил, словно это могло как-то оправдать его поведение:

– Я ведь не за себя испугался.

– А за кого?

Рудольф ничего не ответил. Снова молчал и теребил шапку. И следователь решил зайти с другой стороны.

Он сказал:

– Но что вы так переживаете? Вы же с потерпевшей один раз уже расставались.

– Когда?

– Весной.

– Да, – признался Рудольф. – Пришлось. Мне пришлось пойти на этот шаг.

– И что же вас вынудило?

– Мама. И… бабушка.

– Вы – такой взрослый человек и слушаетесь советов мамы и бабушки?

Милорадов не скрывал своей иронии. Но Рудольф ничуть на него за этот тон не обиделся.

– Мама ничего не знала о том, что я порвал с Элей. И бабушка тем более. Если бы они узнали, пожалуй, заставили бы меня жениться на Элеоноре.

– А вы этого не хотели?

– Нет! – воскликнул физкультурник. – Категорически не хотел!

– Но тем не менее в конце этой осени вы с покойной снова сошлись.

Рудольф вздрогнул:

– Умоляю вас, не говорите так про Элю. Покойная! Слышать о ней как о мертвой для меня невыносимо.

– Вам бы хотелось, чтобы она была жива. Зачем же вы тогда ее убили?

Рудольф изумился:

– Что вы?! Как вы можете даже думать такое! Я Элю обожал. Более того, у нас с ней должен был быть ребенок! Кто же убивает беременную подругу?

– Так вы знали, что Элеонора беременна?

– Да.

– Откуда?

– Она сама сказала мне об этом неделю назад.

– И как вы отреагировали?

– А как бы вы отреагировали на известие о том, что у вас будет сын, а возможно, дочь?

Глаза Рудольфа были полны удивления.

– Конечно, я был счастлив. Прыгал до седьмого неба от радости. Даже подумал, не сказать ли об этом маме, но потом мы с Элей решили, что скажем, когда подадим заявление в ЗАГС. Пусть мама порадуется сразу двум хорошим новостям. На следующей неделе собирались с Элей заявление подавать. И вот… теперь уж не подадим.

– Скажите, а почему вы все-таки расстались с Элей этой весной?

– Я же говорю, мама была тому причиной. Ну и бабушка.

– Но вы же сказали, что ваша мама и, наверное, бабушка были бы Эле в качестве невестки только рады?

– О да! Они-то были бы ей очень рады.

Тон молодого человека прозвучал как-то странно. И Милорадов попросил его объясниться.

– Извольте. Дело в том, что бабушка, которая скончалась в этом ноябре, была парализована уже четвертый год подряд. Лежала в кровати практически пластом. А весной, в мае, свалилась с инсультом и мама. На ней в основном держался весь уход за бабушкой. Конечно, у мамы было не все так плохо, врачи обещали, что она обязательно поднимется, но вот когда… Четких сроков они назвать не могли. И потому в мае я неожиданно для себя оказался сразу с двумя лежачими больными на руках. Парализованная бабушка и полупарализованная мама, от которой тоже никакой помощи не было. Представляете мое положение?

Следователь представлял и в душе ужасался. За такими больными нужен серьезный уход. И осуществить его без помощи профессиональной сиделки практически невозможно. Видимо, спортивные достижения Рудольфа не позволяли ему нанять такую помощницу, либо женщины не хотели видеть у себя в доме чужого человека. Бывает же и такое.

– Из-за бабушки мне уже пришлось отказаться от участия во многих соревнованиях, пойти на полставки учителя. Мама одна с бабушкой уже не справлялась, тем более что работа у нее суточная, а оставить бабушку одну на сутки просто невозможно. К тому же ее нужно переворачивать, поднимать, протирать, купать. Маме одной с этим было никак не справиться. Поэтому я решил, что пойду поработаю годик в школе, авось бабушке станет легче, ну… так или иначе. Но бабушка все жила и жила, я был этому только рад, но и оставить маму и бабушку одних, вернуться к привычному образу жизни тоже не мог.

– Что же случилось в ноябре?

– Бабушка умерла. А мама к ноябрю уже встала на ноги. Конечно, некоторая заторможенность в ней еще присутствует, но она уже вышла на работу и вообще ведет практически тот же образ жизни, что и до инсульта.

Кажется, теперь Милорадов начал понимать, в чем крылась причина разрыва Рудольфа и Элеоноры, случившаяся этой весной. Но все еще боялся верить своей интуиции.

И потому спросил:

– Значит, в мае вы получили двух парализованных больных и решили, что нельзя вешать такую обузу на хрупкие плечи своей возлюбленной?