Сначала они, конечно, посидели в ресторане, а потом, бросив машину Виталия, отправились бродить пешком по старым улочкам центра Москвы. Каждый рассказывал о своём. И это своё удивительным образом находило отклик в другом. Воспоминания, истории и мысли цеплялись друг за друга, переплетались, кружили, образуя причудливый рисунок полного взаимопонимания и зарождающейся симпатии.

Александра уже и не помнила, когда они взялись за руки и как это произошло. Но идти вот так, рука об руку, было приятно и слегка пугающе. И казалось, что нет ничего чудеснее на свете, чем бродить вдвоём и говорить, говорить…

Если бы её спросили, как разговор вывернул на эту, очередную, тему, она вряд ли бы смогла вспомнить. Но, так или иначе, неспешно идя по Столешникову переулку, они заговорили о старых фильмах. Радостная и впервые со дня ухода Захара умиротворённая Александра взахлёб перечисляла:

- Ну, «Небесный тихоход» люблю… «В бой идут одни старики», конечно же! Слов не смогу подобрать, чтобы чувства выразить! Лучший фильм о войне, на мой взгляд!

- Согласен, - мягко улыбнулся Виталий, – очень сильно снято. Этот переход от комедии к драме и даже трагедии… А как тебе документальные кадры, вплетённые в художественную ткань?

- Это когда Маэстро на лошади едет и видит нашу пехоту, всю в грязи, выбивающуюся из сил? Да! Я смотреть спокойно не могу – плачу всё время. У меня дед на фронте погиб, и мамин дедушка тоже, и бабушка её… - она подняла глаза на Виталия и горько улыбнулась. Он грустно кивнул и, медленно подняв руку, отвёл с её лица брошенную ветром прядь. Александре тут же стало жарко и неловко. Она сделала вид, что поправляет спадающую с плеча сумочку и преувеличенно бодро воскликнула:

- А ещё я очень люблю фильм «Дети Дон Кихота». С Папановым в главной роли. Смотрел?

- Смотрел. Но я его не люблю.

- Да? – Саня очень удивилась и не смогла скрыть разочарования: до этого их вкусы совпадали практически во всём.

- Да. Это сказка, - довольно сухо заметил Виталий. – Таких врачей не бывает. И отказываются от детей гораздо чаще, чем там показано. Уж никак не четыре раза за многие годы.

- А мне кажется, что такие люди бывают, должны быть. Ну, вот хотя бы Валентина Павловна! Она же буквально живёт своими отказничками! Скольких она пристроила! Ты же сам ей помогаешь, ведь не можешь не согласиться, что она человек буквально на грани святости…

- Она – да… Но таких единицы.

- Но ведь и ты, ты тоже такой! Ты же очень много делаешь для отказничков. Я знаю, мне Валентина Павловна рассказала…

Виталий неопределённо пожал плечами и промолчал. Но Саша не стала уводить разговор в сторону.

- Вот скажи, пожалуйста, почему ты стал помогать детскому дому, больнице, где ребята Поленьку нашли, и волонтёрам? – задала она, наконец, тот самый вопрос, который не давал ей покоя со дня их первой встречи.

- У меня есть на то причины.

Они медленно шли в сторону Большой Дмитровки. Александра помолчала, не желая настаивать. Но потом всё же не выдержала и переспросила:

- Причины?

- Да…

Виталий задумчиво смотрел вперёд, сильнее сжав её руку. Они прошли уже почти до конца Столешникова, когда он продолжил:

- Просто я тоже отказник.

Если бы он сейчас вдруг взмахнул руками и полетел, лавируя между фонарями, Александра не удивилась бы сильнее. Она остановилась, прижала ладони к горячим щекам и с ужасом и жалостью выдохнула еле слышно:

- Ты – отказник?!

- Да.

- Господи, как?! Прости! Прости меня, пожалуйста! Я не должна об этом спрашивать…

- Почему? – спокойно пожал плечами Виталий. – Это моя жизнь, и я ни от кого её не скрываю, тем более от тебя. Спрашивай, о чём хочешь. Детдом уже в прошлом.

- Как же… как же ты…

- Не стал асоциальным элементом? – он с ласковой усмешкой посмотрел на неё.

Саша смущённо кивнула.

- Я очень хотел семью, детей. И всегда понимал, что детям нужны весёлые, добрые родители, а не пьянь. Вот и тянулся изо всех сил. И учителя у нас были хорошие, мне помогали, когда видели, что я из кожи вон лезу. Математик, Владлен Борисович, в старших классах чуть ли не до ночи со мной засиживался, готовил к поступлению. Вот и получилось, что человека из меня сделали…

- А теперь ты помогаешь, - Александра печально смотрела в сторону, не в силах загнать обратно слёзы, выступившие на глазах и, чувствуя, как медленно и нежно перебирает её пальцы Виталий.

- А теперь я, - кивнул он.

- Ты такой молодец…

- Я не молодец. Это нормально – помогать другим, особенно детям. Нормально усыновлять. В этом подвига нет. Зато есть готовность к любви и работе, а это очень важно… Я таких людей… я им благодарен очень. За то, что готовы свою жизнь полностью перевернуть… Когда я с Валентиной Павловной познакомился, то думал, что детей вообще не берут. В моём детстве очень мало было тех, кому родителей нашли. И мне казалось, что это просто чудо какое-то. А потом стал к Валентине Павловне ездить и увидел… что не всё безнадёжно. Я и в Ангелину с Вадимом сразу буквально влюбился потому, что они ребёнка взяли. В таких людей сложно не влюбиться, мне, во всяком случае…

- Как жаль, что в твоём детстве не нашлось таких…

- Жаль… Я очень ждал. Мне всё казалось, что меня просто потеряли и что она… моя мать… обязательно вернётся… Но ты не грусти, Сашенька, у меня жизнь удачно сложилась, я счастливый человек. А ты права, конечно, хороших людей всё же больше, чем плохих. И мне на них всегда очень везло. Теперь вот и ты… - он остановился, повернул её к себе лицом и тихо погладил по щеке, волосам.

Саша не отстранилась, а наоборот чуть подалась за тёплой ладонью, глядя в его грустные карие глаза. Ей представилось, как когда-то, много лет назад, маленький брошенный мальчик с тёмными-тёмными глазами ждал свою маму и верил, что она всё же придёт… Но не дождался.

- А семья? Почему же ты не женился до сих пор?

- Я собирался. А потом выяснилось, что невесте моей брошенные дети… противны. Она, Алла, один раз согласилась со мной в детский дом поехать. Лучше бы я этого не видел… У меня было ощущение, что она дыхание задерживала, когда дети к ней подбегали. Будто бы они грязные и заразить могут целым списком болезней…

- Тебе, наверное, показалось. Этого просто не может быть. Женщины всегда очень жалеют детей…

- Не всегда, - резко дёрнул головой Виталий и взгляд его заледенел, - не всегда… Алла тогда вышла из корпуса и побежала руки снегом протирать. А потом ещё и полпачки влажных салфеток в машине извела, пока не успокоилась… Ну… Как-то так вышло, что на этом всё и закончилось. Она кричала, правда, плакала, всё спрашивала, почему я её бросаю. А я ей рассказал, что тоже детдомовский, раньше как-то разговор не заходил… Не поверила, думала, вру. Всё повторяла: «Не может быть, ты же такой успешный, ты же такой богатый!»