Потом добавила:

– Знаешь… я рада тебя видеть.

– Папа твой позвонил, – сообщил Женя. – Сказал, тебя неделю здесь продержат. Типа, нужна поддержка. Вот я и принес поддержку, держи.

И спрятал под подушку Есени плоскую фляжку…

…Прокурор Стеклов сидел на стуле возле палаты дочери, когда в коридоре показался Меглин.

– Она спит, – сообщил прокурор. И, помедлив, добавил:

– Предполагалось, ты будешь ее оберегать.

– Ты ничего не перепутал? – сказал Меглин. – Ты ее отец.

– Поэтому решения принимать мне. После больничного она к тебе не вернется.

Меглин кивнул и ушел.

Ночью они с Глухим сидели возле компьютера Федора.

– Он про нас знал слишком много, – сказал Меглин. – Я хочу понять, кто сливал.

– Информацию по Есене он получил от одного подписчика в их группе…

– Ты его можешь выследить?

– Пытался, не получилось. Динамический адрес. Сейчас он, типа, в Гонконге.

– Он в сети? Стукнись к нему.

– Что писать?

– Пиши: «Привет».

На экране появился ответ: «Привет».

«Спасибо. За мной должок», – написал Глухой – якобы от имени Федора.

Однако загадочный подписчик не купился на уловку.

«Как скажешь, майор, – написал он. – Как подруга себя чувствует?»

– Он тебя раскусил, – заметил Глухой.

– Пиши: «Кто ты?» – скомандовал Меглин.

Некоторое время экран пустовал, потом появилась надпись:

«ТЫ МЕНЯ НЕ ПОЙМАЕШЬ»…

Обманутая верность ищет одного – разрушения.

Метод

Когда Есеня возникла на пороге жилища Меглина, хозяин встретил ее без особой радости в глазах.

– Ты же на больничном, – сказал вместо приветствия.

– Выписали, – ответила девушка. – Я сейчас в отпуске.

– Отец знает, что ты здесь?

– Я не обязана ему докладывать.

Войдя в комнату, Есеня повернулась к Меглину и сказала:

– Ты был прав насчет оружия. Я оказалась не готова. Когда я лежала в багажнике и задыхалась, я пообещала себе: если выберусь, больше такого не допущу. Никогда. Научи меня.

– Чему?

– Не быть жертвой.

Сыщик постоял некоторое время, будто размышляя, потом сказал:

– Иди ко мне.

– Что? – удивилась девушка; этого она не ожидала.

Сыщик молчал, и она подошла к нему. Ближе… Совсем близко…

В тот момент, когда она думала, что он ее обнимет, Меглин вдруг схватил ее за горло и начал душить.

– Хотела уроков? – спросил он. – Вот тебе первый: всегда ожидай нападения.

Отбросил девушку, словно тряпку, пошел к столу, взял штопор и стал откупоривать бутылку вина. Стоя спиной к девушке, произнес:

– Урок второй. Не жди, когда к тебе повернутся. Бей в спину, это ведь преимущество.

Есеня бросилась на него, но сыщик выкрутил ей руку и прижал к столу.

– Урок третий, – сказал Меглин. – Не нападай без оружия.

– Ты же против оружия?

– Плохо слушаешь. Я против пистолета. Он тебе не союзник, а враг. Ты о нем заботишься, не он о тебе.

Отпустил ее, налил себе вина. Продекламировал:

– Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое.

Схватил бутылку, разбил ее о край стола и приставил «розочку» к горлу девушки:

– Поняла?

– Ну да, – ответила Есеня.

Меглин глянул вниз и увидел, что она приставила к его животу зажатый к руке штопор. Он одобрительно усмехнулся.

– Вы знаете, что такое «синдром крота»? – спросил Седой.

– Да, ведь я прошла курс оперативной психологии, – ответила Есеня. – «Синдром крота» – опасность утраты двойным агентом системы четких ориентиров. Основан на парадоксе: чтобы эффективно работать под прикрытием, агенту нужно принять ценности врага. Опасность заключается в том, что они могут вытеснить собственные ценности агента. Нужно уметь остановиться на грани.

– Вам не кажется, что вы ее перешли в какой-то момент?

Есеня задумалась. В это время второй следователь, Худой, толкнул по столу карандаш, который затачивал, и тот покатился к краю. Есеня молниеносно схватила карандаш, зажав его, как нож.

– Вы понимаете, о каком деле пойдет речь, – сказал Седой. – Начинайте.

Посреди цветущего луга лежала мертвая женщина. Ноги раздвинуты, руки сложены на груди, на лице – букет полевых ромашек.

– Уже девятая! – рассказывал московским сыщикам местный следователь, пожилой краснолицый дядька. – Весь город на ушах стоит. Все убитые – молодые, красивые девчонки. Эксперты говорят, убиты заточкой. Перед смертью изнасилованы. У некоторых вещи ценные украдены – цепочки, кольца. Сначала даже думали – обыкновенный грабеж, а цветы для отвода глаз. Но потом стало ясно, что золото он до кучи забирает, урод. Кем же надо быть, чтобы вот так… Тридцать ударов…

– Тридцать семь, – поправил Меглин.

Он присел возле трупа, погрузил палец в одно из отверстий. Еще раз поправил следователя:

– Не заточка, отвертка.

Не вставая, огляделся. С нижней точки лучше была видна смятая трава – путь, по которому убийца и жертва пришли на это место.

– Он возвращался к машине. Зачем? – вслух размышлял Меглин.

Снова повернулся к убитой, протянул руку:

– Прости, милая.

Снял с лица жертвы букет ромашек, вгляделся в рот, сообщил:

– Он вырвал два зуба. Ходил в машину за плоскогубцами.

– Руки сложены на груди, как у покойника, – заметила Есеня. – Такая поза жертвы означает раскаяние, нам говорили на криминологии.

– Вас обманывали, – ответил Меглин. – Раскаяния нет. Это его воспоминание, что-то очень личное. Нарви букет.

Есеня уже привыкла не удивляться странным распоряжениям сыщика. Прошла по лугу, собирая цветы.

За ней с недоумением наблюдала следственная группа. Нарвав букет, девушка подала его Меглину. Он положил его рядом с тем, что обнаружили на лице жертвы. Спросил:

– Что видишь?

Есеня сравнила букеты.

– Мои все одной длины, – сказала. – А там несколько ромашек с более длинными стеблями.

– За женщин руки думают, – объяснил Меглин. – Под вазу рвут, одного размера. А его руки, интересно, о чем думали?