в дар официально и после смерти его величества вернутся короне. Послушная воле королева стала бы курицей, несущей золотые яйца.

Он откинулся на спинку кресла и прикрыл веки, раздумывая. Выбилась прядь у лица: изумрудная лента, которой он перетянул волосы, немного ослабла. Я поймала себя на кошачьем желании потянуть её за кончик и стащить окончательно.

— На роль будущей королевы была назначена леди Ригби, я правильно понимаю?

— Очевидно. — Маг открыл глаза. — Леди Кемброк довольно долго играла роль свахи и считала, будто у неё всё схвачено. Но ваше появление грозило спутать ей все карты. Как женщина практического склада, она увидела прекрасную возможность убить двух зайцев разом: настроить принца против вас, очернив репутацию, и сделать леди Ригби должницей по гроб жизни.

Я поболтала чашку с остатками. Густой осадок распадался на фигуры и тут же сливался воедино.

— А как же король?

— Гм?

— Она была его фавориткой много лет… Любила его, наверное. — Я замолчала, пытаясь осознать, что же зацепило меня больше всего. — Эти листовки и слухи, они ведь ударили не только по Эдельгару. По королю тоже.

Маг опёрся на ладонь и ответил до странного понимающим взглядом.

— Это двор, — сказал он негромко. — Любовь стирается здесь быстрее сусального золота.

Погладив чашку по гладкому краю, я отставила её в сторону. После магического транса то и дело думалось: а как видят меня вещи вокруг? Стало жалко прятать их в коробки и под чехлы, обрекая на бесконечную темноту. Никто не придёт, чтобы её развеять, никто о них не подумает.

Мысль сама перешла на мессира. Одни его боятся, другие уважают, но я ни разу не слышала, чтобы кто-то был с ним на короткой ноге. Даже Эдельгар относился к магу с пиететом, при котором невозможна настоящая дружба. Ни жены, ни детей. Ни одна женщина во дворце не могла сказать, будто пользуется его благосклонностью. Может быть, вне его?.. Нет, глупость какая. Человек, у которого есть связь, отлучался бы из дворца гораздо чаще.

— Вам не бывает одиноко здесь? — спросила я, не думая, что получу какой-то ответ..

Он и впрямь не торопился, но всё-таки сказал:

— Со временем даже неприятное имеет свойство становиться привычным. Живя в одиночестве, рано или поздно ты забываешь, что бывает как-то иначе. — Длинные пальцы пробарабанили по ручке кресла. — В последнее время я начал отвыкать… — Он нахмурился и намертво замолчал. Потом нехотя проговорил: — Если всё ещё хотите успеть поговорить с леди Кемброк, лучше поспешите. Скоро сменится стража и перестанут пускать в особое крыло.

«Особым» назывался изолированный этаж, на котором селили высокородных преступников в ожидании суда — или наказания. По ночам путь сюда был заказан, прислугу не пускали даже днём, а визитёров — только по особому распоряжению короля или Первого советника.

Мне хотелось посмотреть леди Кемброк в глаза.

Очередной приступ наивности, знаю. Но я хотела услышать от всю правду от неё лично.

Вечерний дворец, частично погружённый во тьму, казался пристанищем теней и призраков. Вооружённая канделябром на пять свечей Эдна сопровождала меня лишь до первого поста стражи, а дальше я уже сама вступила в коридор отверженных.

Леди Кемброк читала при свечах, полулёжа на кушетке. В её комнате было светлее, чем в иной комнате днём — даже в заключении она пользовалась особыми привилегиями.

Она подняла голову, увидела меня… И отложила книгу с широкой улыбкой:

— Дорогая Айрис! Как я рада, что вы нашли время меня навестить. Право слово, здесь можно одуреть от скуки.

Глава 46

— Вы в своём уме? — возмутилась я. — Какая я вам «дорогая Айрис»?

Я навалилась спиной на дверь, она затворилась с громким щелчком. Из-за размеров все двери в этом дворце были ужасно шумными; звук прокатился по коридору.

— Ах, полноте! — легкомысленно отозвалась леди Кемброк. Она лениво потянулась налить воды из тонкостенного графина, длинный кружевной рукав зацепился за подушку. — Я ничего не имею против вас лично, поймите. Всего лишь поставила не на ту лошадку. В кои-то веки чутьё изменило мне… И посмотрите, куда это привело!

Женщина с крохотным смешком обвела комнату рукой, предлагая оценить плачевность её положения. Комнаты в этом крыле не использовали для обычной жизни, так что мебели здесь было поменьше обычного. Но всё ещё достаточно, чтобы продать на аукционе и озолотиться. Не сравнить с промозглым подвалом тюрьмы, где звук капающей воды и кашель был единственной музыкой, а вместо взбитой перины — охапка гнилой соломы. У королевской фаворитки, даже опальной, возможностей больше, чем у герцогини по рождению.

Ясные глаза леди Кемброк настороженно следили за мной. Я неторопливо прошлась. Качнула статуэтку крылатой лошади на полке под зеркалом.

— Вы были с королём много лет, так? Не один десяток. Но предали его вот так запросто.

— Ну-ну, дорогая Айрис, слишком громко называть это предательством. Я просто хотела позаботиться о себе.

— Король считает так же?

— А какая разница, — зашипела она, теряя лицо, — что считает король? Этого человека не волнует, что будет после его смерти. Люди вокруг для него лишь декор, который прилагается к единственной настоящей ценности — его проклятой короне. Раз уж вы смените меня на этом незавидном посту, давайте-ка я расскажу, что вас ожидает, — сказала она, оживляясь. Должно быть, на душе у неё накипело, потому что вялость её тут же прошла: — Вас будут ненавидеть. Все без исключения, от министров, до последних посудомоек. Для них вы будете падшей женщиной, что выбила себе дорогу в люди одним местом, даже титул не спасёт от этого клейма. Но при этом вокруг всегда будет виться сотня мотыльков, что мечтает занять ваше место возле короля. Каждый день вы будете засыпать и просыпаться в страхе, что он охладел к вам, что нашёл новую, более молодую и розовощёкую, ещё не изученную и свежую. Но вы не посмеете проявить и капли ревности. Что может быть хуже, чем докучливая любовница? Вам придётся быть понимающей и мягкой даже в моменты, когда душу разрывает на части. Король не бывает один. И если сегодня ночью с ним не вы, значит — кто-то ещё.

С затуманенными глазами леди Кемброк комкала тончайший батистовый платок в пальцах. Вышитая серебром монограмма искрилась, отражая свет.

Вряд ли сейчас она видела меня, погружённая в воспоминания.

—