У подъезда несколько похожих друг на друга как сестры-близнецы черно-белых кошек ели что-то с листа картона, положенного кем-то из старух у лаза в подвал. Снежинки, освещенные дворовым фонарем, красиво ложились на их спины как на шубы, делая кошек похожими на женщин. Я обрадовался им как родным и даже тихо сказал «привет». А уж когда в моей прихожей заскрипел знакомым голосом паркет, то почувствовал себя почти счастливым.

Прошло полтора года. Следуя совету подполковника Сорокина, я постарался забыть о направленных землетрясениях и о том, что со мной произошло. Не могу сказать, что у меня получилось, но уже месяцев через семь-восемь я думал обо всем этом не каждую минуту, как в первое время, а с интервалами, которые становились все длиннее. Случались даже дни, когда я вспоминал эту историю только раз, да и то за вечерним чаепитием, которое в принципе располагает к воспоминаниям.

Такие дни случались все чаще. Я наконец-то нашел работу, которая не только отвлекала от грустных мыслей, но и приносила хоть и не бог весть какие, но деньги. Сначала я подрядился набирать на компьютере тексты. По электронной почте мне присылали всякую галиматью в формате pdf, которую я перепечатывал и отправлял обратно вордовский текстовой файл.

Своих работодателей я в глаза не видел, да и не горел таким желанием. Они мне прислали договор, который я подписал и отправил им по факсу из нашего почтового отделения… Деньги мне перечисляли на карточку. При моей довольно средней скорости я, не особо напрягаясь, зарабатывал от 10 до 15 тысяч рублей в месяц.

Этих денег плюс пенсии мне хватало в принципе, но скоро я стал писать еще и тексты для сайта о домашних животных. Точно так же мне скидывали по почте исходный материал, а я на его основе ваял рекламные статейки. Выходило не так уж и мало.

В общем, жизнь налаживалась. Кстати, материальная помощь, обещанная подполковником Сорокиным, оказалась вполне реальной. Месяца через два после нашего разговора он позвонил и назначил встречу, на которую приехал с конвертом. Я расписался в получении и оказался обладателем суммы, которой хватило бы на то, чтобы раз десять пообедать одному в хорошем ресторане. А если, например, вдвоем, то в ресторане похуже. Вот только обедать мне было не с кем. Так бы Аркашу пригласил – выпили бы как следует, вспомнили старое… Так ведь и Аркаши больше нет, черт бы его побрал!

Странная вещь: меня стало тяготить одиночество, которое я всегда так любил. Иногда по вечерам я не мог даже читать – настолько назойливо одолевали мрачные мысли о финишной прямой, на которую я, кажется, уже вышел. В такие часы непреодолимо тянуло перекинуться с кем-нибудь хоть словом, выпить рюмку-другую, даже просто посмотреть какой-нибудь идиотизм по телевизору.

Я попытался было возобновить отношения с дворовыми приятелями, но не смог. Все их разговоры крутились вокруг бутылки: кто, с кем и когда выпивал, кто и кому недолил и кто на кого в связи с этим смертельно обиделся. Раньше я не обращал на это внимания, но сейчас со мной словно произошло что-то такое, от чего я стал видеть окружающий меня мир намного яснее.

Для себя я объяснял это последствиями психологической травмы, которую пережил и которая не могла пройти бесследно. Я читал, что люди, побывавшие в экстремальной ситуации, потом начинают искать чего-то подобного. И хотя я не очень-то верю, что нормального человека, прошедшего войну, снова тянет воевать, но вполне допускаю, что эти самые страшные в его жизни дни он потом вспоминает как самые насыщенные и яркие.

Я уже говорил, что со временем перестал все 24 часа в сутки думать о приключившейся со мной истории. Все больше времени занимала работа, а благодаря ей в голову стали приходить другие мысли. Например, о море и о том, что я вполне могу позволить себе хотя бы еще раз на него смотаться. А может, и не раз. А может, даже и не два.

Но тут, на самом пике периода осторожного оптимизма, пришедшегося на конец весны, недавнее прошлое неожиданно напомнило о себе. То есть сначала напомнило, а потом вновь ворвалось в мою жизнь, которая только-только начала приходить хоть в какой-то порядок.

Черт его знает, для чего мне в тот вечер понадобилось включать телевизор – в последнее время я его почти не смотрел. Наверное, хотел найти какой-нибудь фильм. На первом же канале я вместо кино напоролся на выпуск новостей, которые читала симпатичная девушка. Я немедленно захотел переключиться, но палец помимо моей воли застыл на полпути, не додавив кнопку пульта.

Из потока слов, произносимых диктором, мой слух вычленил название долины, где встречаются три постсоветские республики, а мозг молниеносно послал сигнал руке, держащей пульт.

«По сообщениям информационных агентств, боевики, принадлежащие к одной из радикальных исламистских группировок, базирующейся в Афганистане, проникли на территорию долины и взяли под контроль ряд населенных пунктов. Сообщается также, что боевики вошли в долину с трех направлений, из чего делается вывод о том, что акция была тщательно подготовлена.

Правительственные войска и пограничники были захвачены врасплох и не смогли оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление. Ситуация усугубляется тем, что захваченные боевиками районы относятся к трем независимым государствам, отношения между которыми в последнее время балансируют на грани между миром и войной. Таким образом, совместные операции сил безопасности этих стран вряд ли возможны, по крайней мере, в ближайшее время, считают эксперты»

Диктор перешла к другому сюжету, и я вышел на балкон. Достав сигарету из лежавшей на подоконнике пачки, я долго вертел ее в пальцах, не прикуривая. Так я простоял довольно долго – глядя на светящиеся сквозь молодую листву окна пятиэтажки напротив и вдыхая аромат только-только распустившейся сирени, здоровенный куст которой доставал аж до второго этажа.

Надо же, боевики! И как раз в тех самых местах. А с другой стороны, ну и что? Места там проблемные, все друг с другом воюют – отчего бы и исламистам не повоевать? Или вновь образованные средневековые эмираты, еще совсем недавно бывшие социалистическими республиками, решили выяснить отношения, не доводя дела до серьезной войны. Да мало ли что там может происходить, в этой долине! При чем здесь какие-то направленные землетрясения, на которые могли повестись только террористы-романтики, да еще мы с Аркашей!

Решительно приказав себе хотя бы сейчас не быть идиотом, я заварил свежий чай и долго блаженствовал на балконе, предварительно расставив на принесенной с кухни табуретке чайник, чашку и пакет с баранками.

Но уснул я только под утро. Самому себе я объяснил это тем, что перебрал на ночь с заваркой, но где-то на самом дне сознания елозил маленький, но очень беспокойный червячок: нет, не в заварке дело, совсем не в ней, Альберт Эдуардович.

Весь следующий день я провел за компьютером. Обычно я легко выполнял заданную самим собой норму набранного и написанного текста часов до трех, после чего уходил на прогулку в парк. Но в тот день, как и в несколько последующих, я как приклеенный сидел перед монитором, шаря по сайтам в поисках новостей из чертовой долины.