Вся современная свадебная фотосессия начинается на ступеньках ЗАГСа и заканчивается возложением букета к “вечному огню”. Всё остальное, гостям предлагается запомнить, что, учитывая количество выпитого, непросто.

Да и что там снимать? Как невеста рисует себе синие тени у раскрытой двери серванта? Как будущая тёща раскручивает у неё на голове бигуди?

Да и как она сейчас одета? Это в двадцать первом веке девушки охотно разгуливают в кадре в кружевном белье и чулках, а по нынешнему времени за подобное фото можно и по физиономии отхватить. Потрёпанный халатик тоже не придаст сцене романтичности. Так что в доме невесты мне пока делать нечего. Вся движуха сейчас возле него.

Она уже начинается. С соседних домов подтягивается народ. Зрителей много, провинциальная жизнь не так богата событиями. Кобыла кого-нибудь лягнёт, и то пересказывают потом неделями. А тут дочка второго секретаря замуж выходит.

Потому я Анатолию не завидую. И не только потому, что сам связывать себя узами брака не спешу. Таня, конечно, девушка очаровательная, и весьма бойкая, но с тёщей ему придётся непросто. Опять же этот “Коля”…

Жених собирается с духом и начинается выкуп, бессмысленный и беспощадный. “Скажи сто нежных слов… спой… спляши…” и, конечно, деньги, деньги, деньги… Продумано обменянные заранее на трёшки и пятаки всё равно, летят как листья с клёнов.

Обороной верховодит сочная Натаха. Димон пытается добиться послаблений, намекая на близкие, а, возможно, интимные отношения со свидетельницей, но все его попытки гневно пресекаются. Жених плывёт от конкурса к конкурсу, обречённо, как баржа по каналу.

Я отхожу в сторону. Нормальных кадров не сделаешь, а вот камеру в толчее разобьют запросто.

— Пошли внутрь? — не терпится Жендосу. — Пропустим всё.

— Не спеши, а то успеем.

Дворик перед крыльцом напоминает мне классическую задачку про бассейн, в который из одной трубы вода вливается, но никуда не выливается. Любопытного народа скапливается там всё больше и в какой-то момент он достигает критической массы.

— Дави плечом, братва! — ревёт Димон, — Разгоняй девок! Дорогу жениху!!!

За боевым кличем следует слитный возмущанный визг, а потом рассерженый лай.

— Сукаааа! — свидетель вопит уже на два тона выше.

— Полканчик… Полканчик, фу!!! Плюнь!!! Держите его уже кто-нибудь!

— Да кто ж его удержит, Светлана Юрьевна?!

— Р-р-р-р! — приглушённо, но восторженно вторит Полкан.

— Ногу! Он мне ногу откусил!

— Не зли его, идиот! Он впечатлительный! Полканчик плюнь бяку!!!

Чёрт, еле успеваю сменить ширик на стандартный. Из окна второго этажа свешивается невеста. Глаза взволнованные, ротик приоткрыт, грудь… тоже свешивается, но совсем чуть-чуть, благодаря природной упругости. Щёлк!

Невесте я этот кадр, конечно, не покажу. Для себя делаю. Может быть, потом в портфолио пойдёт, для времён более прогрессивных. Вот теперь можно и внутрь.

Дальше выкуп проходит без огонька. Натаха выбывает, она отправляется обрабатывать йодом свидетельский зад. Всё же не зря я подозревал между этими двоими некий магнетизм. Постороннего человека к такому интимному занятию не привлекут.

Вслед за толпой попадаем в дом. У лестницы на второй этаж хмурый Михаил сортирует гостей, отделяя соседей, дальних родственников и прочих незначительных личностей. Мы с Женькой фейсконтроль проходим успешно. Пока поднимаемся, сверху раздаётся торжествующий многоголосый вопль. Жених достиг своей цели.

В спальне у невесты тесно и сумбурно. Татьяна сильно волнуется, что они опоздают на регистрацию, из за этого кажется злой.

— Что ты так долго? — кричит она на жениха.

Тот втягивает голову в плечи.

— Первый поцелуй любви, — объявляю я.

Все оборачиваются, словно только что увидели.

— Некогда! — возмущается Татьяна, — они ещё тут пить собрались, ты посмотри на них. И так времени нет!

— Таня, — говорю, — для любви всегда есть время. Перед тобой мужчина твоей мечты. Всё остальное сейчас не имеет значения.

Пара стоит на фоне жуткого настенного ковра. Снимок будет ужасен. Безнадёжен. Я просто хочу помочь этому вечно виноватому парню и дико стрессующей невесте вспомнить, для чего они вообще здесь. Что это их праздник.

— Иди сюда, чудо ты моё, — говорит Таня.

В её глазах решимость. А взгляд жениха вспыхивает наконец такой нежностью, что она преображает всю его немного нелепую фигуру.

— …два… три… четыре… пять… — орут гости, а новобрачные все не могут оторваться друг от друга.

— Ну что, поехали жениться? — говорит Анатолий.

Таня улыбается в ответ.

— Стойте! Стойте! — Натаха несётся по лестнице, раздвигая гостей грудью, как галера боевым тараном. — Куда собрались?! Невесту ты нашёл! А туфли ейные?! Или босиком в ЗАГС поведёшь? Гони по сто рублей, за каждую туфЕль!

— Наташ, мы и так опоздали! — чуть не плачет невеста.

— Тебе свадьба, нам выкуп!

— Толя, надо было раньше приезжать!

— Да я… да меня на каждой улице останавливали…

— Гони монету женишок!

Да, это еще не конец драмы. Впереди вторая серия.

* * *

Говорят, что большевики хотели отменить свадьбу насовсем. Первые и самые рьяные и семью считали буржуазным пережитком. Недаром слово "товарищ" не имеет рода. Все товарищи могли предаваться свободному сожительству, а получившихся в процессе детей, пускай государство воспитывает. У него для этой цели ясли имеются.

Спасло советских невест чрезвычайное событие. Народный комиссар по морским делам Павел Дыбенко, “великан с глазами ребёнка”, морячок который в семнадцатом году руководил балтийскими “братишками” захватившими Петроград влюбился в наркома Александру Коллонтай. Простой росписью “брачующихся” союз звёздной революционной пары ограничиться не мог.

По слухам, именно первая красавица республики, из за которой мужчины даже стрелялись, и придумала “красные свадьбы”. Без попов и венчания, зато публично и пафосно.

А после войны для новобрачных стали строить “дворцы бракосочетания”. Жизнь стала лучше, жизнь стала веселее.

ЗАГС в Телепне меня приятно удивляет. Если в Берёзове пары расписывают прямо в райкоме, можно сказать “с заднего крыльца”, то здесь под это дело пристроили старорежимный особнячок местного купца или “предводителя дворянства”.

Он приземистый, окружённый рядом белых колонн и с разлапистыми балконами по второму этажу. К перилам одного из балконов прикручена банка, которую используют как пепельницу.

К ЗАГсу мы приезжаем в 10:30. Татьяна чуть не плачет, снимать её в таком виде невозможно. У меня такое чувство, что она вот-вот сорвётся в истерику.

Особых причин для волнения я не вижу. Телепень не Москва, даже не областной центр. Особой давки у здания не наблюдается. Сейчас, можно сказать, несезон. Не осень, или какая-нибудь Красная горка, на которую несмотря на