Первым делом он прочитал документы из Бонна. Там говорилось, что подлодка была спроектирована в 1943 году, но так и не дошла до стадии производства. Итак, судя по документам, ее никогда и не существовало.

Тем не менее по проекту она должна была опускаться на глубину в три раза большую, чем обычные субмарины тех времен. Судя по чертежам, это судно могло сравниться с современными глубоководными аппаратами.

Похоже, что подлодка все-таки была создана в секретной нацистской лаборатории на берегу Балтийского моря и отправлена на тайную археологическую миссию. Более того, на ее борту находился археолог, работавший в лаборатории Альфреда Эрнста Розенберга, главного идеолога НСДАП, который вместе с Гиммлером разработал программу научных исследований в нацистской Германии.

И это было интересно. Весьма интересно.

Затем Кроули перешел к чтению бортжурнала.

Дочитав последнюю страницу и подтянув с пола собственную челюсть, он позвонил сенатору Тиммсу и сообщил ему о находке. По его словам, в бортжурнале содержалась информация о том, что Атлантида не просто существовала – она до сих пор существует.

Кроули получал повышение за повышением, ему предоставлялось все больше ресурсов. Однако вскоре оказалось, что исследование Антарктики связано с определенными затруднениями. Первая экспедиция погибла там, среди миллионов миль ледяной пустыни. Это было худшее место на всей планете с наиболее враждебной для человека средой. Ледяной ад.

Всего пару десятилетий назад большинство ученых считали, что Антарктика – это просто кусок льда и там невозможна никакая жизнь. Но ситуация изменилась. Теперь гляциологи получали от правительства колоссальные гранты. За результатами их работы внимательно следили. Исследования миль и миль ледяных покровов при помощи эхолокации внезапно перестали быть такой уж редкостью. Научное сообщество было в восторге.

«Если бы мы могли убрать все эти слои льда, то обнаружили бы внизу каменистую почву, – говорил ему Фиббс, морской биолог, работавший на Агентство. – Мы нашли бы реки и озера. Шестое по величине озеро в мире – озеро Восток в Антарктиде. Это самое чистое озеро на Земле, а знаете почему?»

«Просветите меня».

«Потому что оно закрыто всем этим льдом. Русские пять лет пытались добуриться до него. Мы знаем, что оно там, но мы не можем его увидеть. И уж точно мы не можем до него добраться. А если под этим льдом есть что-то поважнее, например мифический затерянный город, то мы уж точно его не найдем».

Как бы Кроули это ни злило, все, что он мог делать, это наблюдать и ждать. При помощи гидроакустической противолодочной системы СОСУС Агентство наблюдало за движением в рифтовой зоне Срединно-Атлантического хребта. Была разработана операция «Перехват».

Она началась несколько дней назад.

А теперь они сидят в этом проклятом интернет-кафе и не могут поймать пару подростков!

– Сэр, – окликнул его кто-то.

Повернувшись, он увидел унылого Шапаля, гревшего ладони о чашку с кофе, Хелен, которая печатала на ноутбуке и одновременно с этим говорила что-то в микрофон, и Гилвелла, который внимательно всматривался в картинку на экране.

– Сэр, – как оказалось, звал его все-таки Гилвелл, – я думаю, вы захотите увидеть это.

– Что там?

– Ну, вы просили запустить программу распознавания лиц для обработки записей всей активности на Капитолийском холме. Похоже, у нас есть совпадение.

Кроули дернулся, как будто сквозь него прошел ток. Он рванулся к Гилвеллу и чуть ли не ткнулся носом в экран.

– Не тяните кота за хвост, показывайте!

– Это было снято сегодня, сэр. – Гилвелл показал ему, как мальчишка и Марта Анджелес вошли в здание Смитсоновского института, поднявшись по лестнице.

– Сегодня… – ошеломленно пробормотал Кроули.

Весь Капитолийский холм кишмя кишел полицейскими, а эти двое ребят просто пришли туда. Да уж, смелости им не занимать, с этим не поспоришь.

Но дело было не только в этом. Кроули понимал: что бы ни привело их прямо в глаз циклона, причина была веской.

– Куда они пошли? – спросил он.

– Судя по всему, к самолету Амелии Эрхарт, сэр, – сказал Гилвелл.

– Но там нет камер наблюдения.

– Да, это слепое пятно, сэр.

– Вот почему они пошли именно туда. Откуда-то они это знали. Или…

Или.

Кто-то велел им пойти туда. Кто-то, кто знал, как работают камеры наблюдения в Смитсоновском институте. И уж не тот ли это самый человек, который дал им телефон?

– Ладно, – сказал Кроули. – Гилвелл, запросите записи с камер наблюдения в музее и в Библиотеке Конгресса. Я полагаю, что там мы увидим нашего героя.

Они нашли его несколько часов спустя. Кроули увидел знакомое лицо.

– Ага. – Он откинулся в кресле, заложив руки за голову. Впервые за несколько дней Кроули чувствовал, что доволен собой. Дело сдвинулось с мертвой точки. – Ну конечно. Я мог бы и раньше догадаться. Это же наш старый друг профессор Хупер!

Частные владения, дом профессора Уильяма Хупера, Джорджтаун

С момента встречи с этим мальчиком Хупер никак не мог успокоиться. Ох, это же идеально! Его даже звали Ахиллес.

Честно говоря, Хупер не был уверен в своих чувствах после встречи с Ахиллесом. Он не позволял себе терять самообладание и старался не думать об открывающихся возможностях – слишком уж они ошеломляли.

Оставив ребят возле музея, он окольными путями вернулся домой, удостоверившись, что за ним не следят. Подойдя к входной двери, он проверил едва приметный слой порошка, насыпанный вокруг коврика на пороге. Все было в порядке. Затем профессор прошел на кухню и проделал то же самое у задней двери дома.

Он был всего лишь преподавателем в университете, и этот дом был бы ему не по карману, учитывая, что вокруг жили только банкиры и медиамагнаты – типичные обитатели Джорджтауна. Дело в том, что жена Хупера, да будет земля ей пухом, унаследовала этот дом от своего отца, сенатора, чья семья разбогатела за счет плантаций в Каролине. Миссис Хупер погибла в автокатастрофе, и Уильям унаследовал ее дом. Он кое-что переобустроил здесь – просто безопасности ради, всего лишь мера предосторожности, – но в остальном все в доме оставалось таким же, как и при жизни Вивьен. Профессор Уильям Хупер во всех отношениях был идеальным соседом, разве что немного эксцентричным. Типичный учитель, что с него взять. Те, кто знал его немного лучше, были в курсе, что и коллеги считали его чудаком, а все потому, что Хупер открыто высказывал свои взгляды по поводу Атлантиды. Наверное, проблемы в научной карьере и привели ко всем его странностям. Но он был тихим и трудолюбивым человеком, предпочитавшим уединение.

Обходя дом, Хупер обдумывал все увиденное и услышанное, и его мысли неизменно возвращались к той записи в бортжурнале. Дразнящей и мучительно неполной записи: Нас подбил британский корвет… Мы не сможем поделиться нашим открытием с человечеством… Сейчас, в последние мгновения моей жизни, я думаю, конечно же, о моей семье. И о трех словах, которые стали сутью нашей миссии. «Искупление. Просвещение. Суждение».