Мальчишка многозначительно посмотрел на меня. Почуял, стервец, что сувенир мне нравится и я готова костьми лечь, но не выпускать его из рук.

— Еще девять сотен, — сказала я Глебу.

— Что?! — Глеб вытаращил глаза.

— Сувенир стоит тысячу рублей, — объяснил пацан снисходительным тоном.

— А у тебя морда не треснет? — осведомился Глеб.

— Иди, побрейся, — не остался в долгу мой юный друг.

Глеб побагровел от гнева.

— Плати! — приказала я коротко.

Глеб отсчитал от пачки еще девять сотенных купюр, присоединил их к первой. Подвинул стопку к мальчишке, велел:

— Отдавай свою фигню.

— Ничего не фигня!

— Ладно, ладно, — перебил Глеб. — Катя, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Мальчик сунул руку за пазуху, но тут подоспела официантка с мороженым и чипсами. Выгрузила на стол содержимое подноса, спросила, глядя в окно:

— Посчитать все вместе?

— Естественно, — ответила я.

Официантка кивнула и томно удалилась.

Мальчишка придвинул к себе креманку с разноцветными шариками мороженого.

— Ты мне отдай украшение, — напомнила я.

— Ах да! — спохватился малолетний вымогатель.

Сунул руку за пазуху, достал оттуда мою покупку и сунул мне в руку под столом.

— Носи на здоровье, — пожелал он.

Я приняла камень с невольной дрожью. Помнится, в первый раз, когда я к нему прикоснулась, меня шарахнул разряд, похожий на электрический. Но на этот раз все прошло благополучно: никаких неприятных ощущений, никакого дискомфорта. Цепь оказалась холодной на ощупь, а камень — теплым. Только и всего.

Мальчишка схватил ложку и запустил ее в оранжевый апельсиновый шарик.

— Ну, давай, хвастайся, — сказал Глеб. — Что это за украшение такое, которое стоит тысячу рублей? Ты не переплатила?

— Не волнуйся, не переплатила, — заверила я. Вытащила руку из-под стола, огляделась вокруг и разжала кулак перед Глебом.

Глеб бросил на покупку снисходительный взгляд и тут же побледнел.

Я снова сжала кулак и потянулась за сумкой. Открыла ее, уложила «Солнце ночи» в боковое отделение и закрыла его на молнию.

Несколько минут мы молчали. Потом Глеб огляделся по сторонам и сказал фальшивым тоном:

— Какое красивое украшение! Надо купить такое же твоей подруге, а то она обидится.

— Точно! — сообразила я.

Глеб посмотрел на пацана, поглощавшего мороженое, и вкрадчиво спросил:

— Продашь нам еще одно такое же? Мальчишка замотал головой.

— Больше нету, — произнес он с набитым ртом.

— А где ты его взял? — продолжал Глеб. — Может, мы сами сходим, посмотрим, поспрашиваем? А? Я заплачу за информацию!

Мальчишка отодвинул от себя пустую креманку. Вытер рот ладонью.

— Сколько?

— А сколько ты хочешь?

— Сто рублей!

Глеб молча положил на стол сторублевую банкноту.

— Я его нашел, — сказал мальчишка и потянулся за деньгами.

Глеб выхватил деньги у него из пальцев.

— Врешь!

Я решила вступить в разговор.

— Расскажи нам правду, — попросила я. — Если расскажешь — получишь еще одну тысячу.

— Еще одну-у-у? — протянул пацан. Его глаза округлились. — Что, серьезно?

Я посмотрела на Глеба. Тот отделил от денежной стопки зеленую купюру, помахал ею в воздухе. Минуту мальчишка не отрываясь смотрел на вожделенную бумажку, обещавшую столько удовольствий! Я понимала, какая борьба происходит в его душе!

Но тут глаза мальчишки погасли, он вздохнул и покачал головой.

— Не, не буду рассказывать. Убери деньги.

Мы с Глебом переглянулись.

— Прекрасно знаем, что ты эту змею украл! Если не расскажешь, где и у кого, мы вызываем милицию! Ну!

Мальчишка соскользнул со стула. Но Глеб оказался наготове и перехватил его за локоть.

— Звони, Катя! — велел он, удерживая мальчика, брыкающегося в его руках. — Вызывай наряд, пускай разбираются!

— Пусти меня! — заверещал мальчишка. — Извращенец! Козел!

— Покричи, покричи, — спокойно ответил Глеб, не выпуская его руки. — Пускай все вокруг узнают, что ты вор!

Я решила, что пора выступить доброму следователю.

— Глеб, подожди, — сказала я рассудительно. — Зачем же сразу милицию вызывать? Мальчик нам сам все расскажет! Правда?

Пацан перестал вырываться. Его глаза забегали по залу.

— Расскажи, — попросила я. — Мы не станем вызывать милицию и дадим тебе еще одну тысячу. Расскажешь?

Мальчишка вытер ладонью нос.

— Ладно, — сказал он угрюмо. Тут же вскинулся и предупредил: — В милицию не пойду! И слова там не скажу! Я несовершеннолетний! Меня допрашивать права не имеют!

— Договорились, — сказала я, едва сдерживая нетерпение. И велела: — Отпусти его, Глеб.

Глеб нехотя разжал пальцы. Пацан растер локоть, сморщился, разглядывая кожу.

— Придурок! Теперь синяк останется!

— Ничего, синяки украшают мужчину, — сказала я. — Давай, садись на место, пей свой коктейль.

Пацан подумал и взгромоздился на стул. У меня отлегло от сердца. Господи, до чего же трудно иметь дело с нынешними детьми!

— Рассказывай, — напомнила я.

Пацан издал неторопливый выдох. Сунул в рот соломинку, втянул в себя содержимое бокала. Почмокал, объявил нам:

— Вкусно!

— Нет, я его сейчас придушу! — не сдержался Глеб.

— Тихо! — бешено шикнула я. Изобразила льстивую улыбку и предложила: — Еще мороженого?

— Подумаю, — отозвался пацан и бросил на Глеба торжествующий взгляд.

Глеб позеленел и что-то пробормотал себе под нос.

Мальчик не торопясь выдул бокал молочного коктейля и придвинул к себе шоколадный мусс. Я смирилась со своей судьбой, вздохнула и приготовилась ждать, сколько будет угодно этому маленькому негодяю.

— Деньги давай, — неожиданно подал голос пацан.

— Нет уж! — отрезал Глеб. — Утром деньги, вечером стулья!

— Чего?

— Сначала расскажи, а потом заплатим, — перевела я.

Мальчик посмотрел на Глеба и покрутил пальцем у виска.

— Он чего, больной?

— Он здоровый.

— А чего разговаривает, как придурок? При чем тут стулья? — Я промолчала. Пацан понял, что тянуть дольше нет смысла, и начал рассказ: — Короче, вчера я был на рыбалке.