моими варварскими мозгами, придётся здорово попотеть, чтобы вспомнить состав и процесс приготовления. Поэтому смысла браться за то, в чём не был уверен, я не видел.

«Зелье бесшумности» можно попробовать… Бард ведь не зря заметил, что он не слышал шагов мелких кикимор. Такой же эффект можно было получить, выпив зелье — и можно спокойно карабкаться по любой скале, идти по любой горной тропке, не боясь, что тебя услышат.

Перед походом в Бросские Горы вполне можно и обзавестись парой таких бутылочек, поэтому немного секретных желёз кикимор я уже отложил, припрятав в выделенной нам комнате.

А вот «зелье каменной кожи» меня не интересовало, потому что я сомневался, что оно как-то поможет против сильного противника. Да и рецепт, если честно, я частично забыл.

Услышав про «зелье бесшумности на горных тропах», Виол оживился:

— Видит Маюн, я о таком не слышал.

— Оно довольно редкое, — кивнул я, — Но мне пригодилось, когда мои войска осаждали горные крепости.

— Но почему бы не попробовать продать части кикимор? — завёл бард свою обычную шарманку, — Так бы не пришлось лазить по шахтам.

— Потому что это шанс сдружиться с кнезом Камнелома.

* * *

Первым городом в Троецарии, куда я попал, был Солебрег. И там, только знакомясь с этим миром и надеясь сохранить свою тайну, я связался с преступной частью городской жизни. Мне казалось, так легче оставаться в тени.

Но теперь, когда моё имя иногда обгоняло меня в путешествии, скрываться особого смысла уже не было. Да и пора уже менять тёмные привычки на светлые.

Наверняка жители сторожевого городка, уничтоженного упырями, уже добрались до других селений, и весть о нападении Лучевии достигла Раздорожья.

А, значит, кнез Камнелома, Глеб Каменный, тоже должен знать о том, что скоро разразится война. И если у него хоть чуть-чуть есть мозги, он должен начать готовиться… ну а я мог бы предложить ему какую-то помощь. Опыта в военном магическом деле у меня было много.

Наверняка кнез мог уже слышать что-то о варваре Малуше, который помог отразить нападение на погост на границе с Лучевией. Который помог отбить спасти людей в постоялом дворе под Солебрегом, и который помог добраться свидетелям и дружине царя Нереуса до Моредара.

Тайная сеть, построенная Тёмными Жрецами, попробует исказить легенду обо мне и обмануть царей. Но, во-первых, эту сеть я уже обезглавил, а во-вторых, я и так борюсь с этой ложью, как могу…

Например, своими добрыми делами в Троецарии, хоть и была в них некая корысть. Не всегда, конечно, мои дела выглядят прямо уж добрыми, особенно для последователей Тьмы, но я стараюсь как могу.

Меня беспокоили и Храмовники Яриуса, которые наверняка уже направляются охранять вход в Бросские Горы, чтобы не пропустить туда бросса, способного воскресить Хморока. С одним таким Храмовником я уже встретился, и надеялся, что наша встреча осталась в секрете, ведь свидетелей не осталось.

И в Совете Камня, где собрались самые сильные магистры всей Тахасмии, и которому служила Агата, тоже зреет заговор. При этом странно, что я вообще сейчас не волновался за Дочь Луны, чувствуя, что с ней всё в порядке…

Поразмыслив, я решил, что это чувство дарит мне Хморок, который связан с Моркатой, которая в свою очередь связана с Агатой. Ну да, с богами так, всегда всё сложно.

В общем, сейчас трудно понять, какой расклад ждёт Троецарию и кто за кого будет в этой войне, нависшей над страной.

Агата в Моредаре сейчас пытается донести до южного царя правду о его советнике Левоне. Но Лучевия уже совершила нападение на сторожевой погост, хоть это и дело рук Шана Куо, лучевийского советника короля.

Пойди это и докажи? Жители погоста расскажут о том, что дружина кнеза, верного южному царю Нереусу, бросила их. А король Лучевии как раз гостит в Моредаре, у южного царя.

Да уж, смердящий свет! Политика всегда была запутанным делом, и оставалось надеяться, что царь Могута Раздорожский сможет со всем этим разобраться. И если Могута сможет уговорить броссов выступить на своей стороне, то это будет его козырем.

Ведь война обязательно затронет Бросские Горы, потому что свойства крови броссов пугают Тёмных. Первым делом Бездна попытается избавиться от броссов и от спрятанного в их горах Храма Хморока. Она идёт в этот мир, и не собирается делить Тьму ни с какими древними богами…

Но война ещё не началась, и у нас есть время.

Тёмные Жрецы не сидят сложа руки, плетут узоры коварного заговора, и пока что мы, к сожалению, на шаг позади. Но, надеюсь, моя выходка с головой послушника намекнёт Шану Куо, что ему пора уже бояться за свою жизнь, и что смерти всех Тёмных Жрецов в Троецарии — это лишь начало.

* * *

Мы как раз вышли к склону, на котором виднелись старенькие постройки ещё какого-то местного угольщика, когда размышления о судьбе Троецарии вдруг натолкнули меня на мысль.

— Виол, ты же шпион Могуты?

— Ммм… Ты думаешь, я могу прямо ответить на этот вопрос?

— Помню, что твоё дело было связано с подделкой писем и документов Южной Троецарии, чтобы доказать, что твой отец Нереус не предатель.

— Видит Маюн, это так.

— Разве ты не собрал достаточно доказательств?

Мы остановились у потёртого деревянного забора, за которым стоял добротный каменный дом с почерневшей от времени еловой крышей. За домом на склоне были вырезаны ступеньки до той самой шахты, которая была замурована кирпичной кладкой. Выложенную стенку подпирало несколько брёвен.

Калитка на заборе висела на одной петле, и у меня сразу же закралась мысль, что Эрик немного обманул меня. Житель этого дома наверняка не сможет оплатить зачистку своей шахты. Судя по всему, она и была его единственным источником дохода…

Ну что ж, значит, этому жителю повезло, что мерзость, которую Кутень разглядел в его шахте, нужна мне для заклинания.

С этой мыслью я оттянул ржавый молоточек, висящий на калитке, и постучал по билу. Бедной конструкции хватило на два удара, и калитка со скрипом отвалилась.

Глядя на эту картину, бард наконец ответил:

— Да, громада, я разузнал почти всё о тех, кто подделывал письма. Хотя большинство уже мертвы, и в основном благодаря тебе, — улыбнулся бард, — Но осталась одна зацепка, которую я бы хотел проверить прежде, чем докладываться. Тогда картина будет ясной, и я смогу исполнить «песнь правды».

— Песнь правды?

Бард некоторое мгновение молчал, прислушиваясь к звукам внутри дома. Потом со вздохом сказал:

— Если в ней хоть слово неправды, я просто