но информации настолько много, что я не успел ещё во всём разобраться, да и не я один занимаюсь этим делом. Всё управление гудит.

— А Дегтярёв в это время счёл за лучшее попытаться поймать убийцу, он забрал револьвер у террориста и бросился бежать в сторону здания, откуда вёлся огонь по Великому князю, и преуспел в этом. Специально для вас я снял копию допроса городового, как бишь, его фамилия? — на этой фразе Кошко раскрыл свой кожаный саквояж и, выудив оттуда серую картонную папку, принялся перекладывать множество листков, хранившихся в ней, пока не нашёл нужный.

— Ерёмин его фамилия.

— Позвольте полюбопытствовать⁈ — протянул руку к листку поручик.

— Конечно! Для того я его и принёс вам. Очень интересные показания, очень.

— Дмитрий Анатольевич, вы выкладывайте всё, что с собой принесли, мне для ознакомления, а я вам отдам прочитать всё, что у меня имеется на Дегтярёва.

— А давайте!

Радочкин кивнул и, открыв сейф, стал искать в нём необходимые документы, пока Кошко перебирал нужные ему. Несколько минут они занимались только этим делом, пока не сложили рядом две стопки бумаг.

— Приступаем, — констатировал поручик, и оба сыщика углубились в чтение протоколов и докладных.

Довольно долго они изучали попавшие им в руки документы. Первым закончил поручик, ему досталось бумаг не так много, как титулярному советнику Кошко.

— Весьма удивительно, весьма. Если я правильно понял, то наш знакомый склонен к авантюризму и шапкозакидательским поступкам, — прервал он молчание, как только Кошко закончил изучать свои документы.

— Это молодость и горячность, Ростислав Игоревич. Дегтярёв — славный парень, и попадает постоянно в разные ситуации, не имея хорошего жизненного опыта.

— Но, как попадает, так и выпутывается из них. Ему явно везёт.

Кошко поднял глаза от листка с донесением и посмотрел на поручика. Его глаза улыбались, но не по-доброму, а с ехидством.

— Слишком безрассуден, но вы правильно заметили, господин поручик, он явно удачлив, только удача у него двоякая, как у Некрасова в стихах: одним концом по барину, другим по мужику.

— Не буду спорить с вами, Дмитрий Анатольевич, на отвлеченные темы. Судя по протоколу допроса, он вступил в бой с неизвестным?

— Да, вступил, странно, что ещё остался жив.

— В протоколе нет никаких подробностей об этом, Дмитрий Анатольевич.

— Согласен, там есть только описание произошедших событий, но дело в том, что, столкнувшись со своим противником, Дегтярёв выжил, хотя любой другой на его месте, несомненно, погиб. Он попал в засаду, но смог выкрутиться, используя свой дар, вот я и хотел бы понять, чем он, всё же, обладает, что не дал себя убить опытному террористу.

— Кажется, он умеет делать воздушный щит или что-то подобное, а также умеет воспроизводить в воздухе проекцию любой картины.

— Воот, воот, что нам нужно! Я уже забыл о том. Помнится, в прошлый раз, когда мы расследовали то дело в академии, я сначала глазам своим не поверил, когда прочитал, а теперь лишний раз убедился и вспомнил. Вот, кстати, у вас в деле и справка из академической лаборатории имеется, а в ней всё указано, а это значит, что…

— Что он сможет показать всю картину покушения, увиденного своими глазами! — потрясённо прошептал поручик, который только сейчас понял, что хотел ему сказать Кошко.

— Вот именно, Ростислав Игоревич. А кроме этого, он покажет оружие, из которого стреляли не только в него, но и в великого князя.

— Я понял. Боже! А ведь мы сможем воссоздать всю картину вживую.

— Несомненно.

— А также показать её самому императору!

— Хотелось выйти хотя бы на уровень генерал-губернатора. Императору хватает плохих эмоций и без картин расстрела своего дражайшего родственника, но всё возможно, и, если он того не захочет, этого могут захотеть ближайшие родственники Ростислава Владимировича, а также другие специалисты, например, наши оружейники. Я так понимаю, сам огнестрел, револьвер или винтовка, так и не найден?

— Конечно, оружие исчезло бесследно.

— Тем хуже, и тем ценнее для нас окажется Фёдор Дегтярёв. Что будем делать, поручик?

— Допрашивать и докладывать наверх, а дальше решение пусть принимают начальники, и думаю, что они сделают правильные выводы.

— Кстати, Дегтярёв смог помочь задержать этого самого террориста, что стрелял в великого князя, он не дал ему вовремя уйти, дальше тот попал под огонь городового Ерёмина, и хоть смог уйти, но ненадолго. Пусть и не живым, но его взяли, а парень по-настоящему рисковал своей жизнью, да, пожалуй, и не понял этого сразу.

— Я прочитал его показания, когда пули засвистели над головой, он это быстро понял, но неважно. Прошли сутки. Сегодня Дегтярёв отправился на занятия, его предупредили, что вызовут для снятия показаний. После разговора я пойду к начальнику и обо всём подробно доложу. Наше управление возьмёт на себя труд по его допросу и сопровождению. Возможно, что враги ещё не понимают, как много этот юноша знает о покушении, а значит, его жизнь может оказаться в опасности, если террористы догадаются. На короткое время его ценность очевидна, а после передачи информации — уже гораздо менее значительна.

— И что вы намерены делать?

— Это зависит от многих факторов: первое, его необходимо срочно допросить, второе — изъять из стен академии под благовидным предлогом, по меньшей мере, на две недели, и третье — попытаться использовать особенности его дара в полной мере.

— Вот это я и хотел услышать, готов со своей стороны оказать всяческое содействие и надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество.

— Всенепременно, я доложу о вашей роли в расследовании.

— Благодарю вас, Ростислав Игоревич.

— И сообщу результат вам в подробностях.

— Жду, и я хотел бы ещё присутствовать при допросе Дегтярёва. С фон Биттенбиндером я сам найду время поговорить отдельно, но вряд ли он сможет что-то ещё добавить к тому, что уже зафиксировано протоколом.

— Хорошо, думаю, это возможно. Я вам позвоню.

— Лучше я вам позвоню и подъеду, куда скажете.

— Я не против. Допрос пройдет у меня в кабинете, так будет лучше и вам.

— Без сомнения. Тогда до завтра.

— Занятия у них заканчиваются в два часа пополудни, после обеда, как раз к четырём часам дня, я их и вызову.

— Я понял, буду всенепременно.

* * *

На следующий день мы с Петром вышли на занятия, договорившись, что никому об участии нас в