– А он не исчадие ада? – крикнула Полушкина, и из ее глаз ручьем брызнули слезы.

– Вам наврали, детка. Вам наврал уголовник, которому нужно было через вас получить ключи от квартиры, попасть туда и выкрасть фамильные драгоценности. Вот и вся сказочка. А вы купились, поверили. Он даже не особенно и старался подавать вам все это правдоподобно. Эх, вы! Борцы за правду…

Олег Беспалов, как оказалось, даже служил в армии. Видимо, это очень нравилось Бурунову, и он доверял парню. Беспалов почти все время молчал, не нервничал, только слушал, что ему говорит Гуров. Единственное, что он произнес, когда тот уже уходил:

– А почему вы думаете, что кто-то стоял и смотрел, как Бурунов умирает? Может, он был в доме один в этот момент.

– Видишь ли, Олег. Ты просто еще не знаешь, но когда человек много лет страдает от какой-то болезни, когда эта болезнь серьезная и может в любой момент отправить тебя в могилу, ты уже привыкаешь держать при себе то лекарство, которое спасает пока тебе жизнь. И его не бросают, не выкладывают из кармана своего домашнего халата. Оно все время рядом, чтобы можно было помочь себе в любой момент. Ты просто не знаешь, что такое жить рядом со смертью каждый день, из года в год. Я даже не расспрашиваю тебя о том, что тебе Пичагин нарассказывал страшного о прошлом Бурунова. Что бы там ни было, а за преступления наказание определяет суд, а исполняет его специальное ведомство. Желаю тебе, Олег, никогда не видеть, как умирает человек, как в его глазах появляется обреченность, потому что он понимает, что до лекарства ему не дотянуться, что это его конец. А еще страшно видеть перед собой человека, который мешает тебе дотянуться до спасительного лекарства. Знаешь, на что похожи ваши поступки? Вы узнаете, что маленький ребенок ударил прутиком вашего братика или другого хорошего ребенка, берете топор и отрубаете провинившемуся руку. И смотрите, как он умирает, истекая кровью. А старики, они как дети, такие же беспомощные. И им страшно умирать. Более того, дети еще не знают, что такое смерть, а старики знают…

– Ну что? – Крячко взялся за трубку телефона. – Поговорим теперь с нашим агрессивным другом Пичагиным?

Задержанного привел высокий крепкий сержант. Он снял с него наручники и выжидающе посмотрел на полковников. Гуров отпустил сержанта и стал рассматривать Пичагина. Тот сразу набычился, стиснул зубы и почти прошипел:

– Че зыришь, давно не видел?

– Не груби, Пичагин, – спокойно проговорил Лев. – Нам с тобой еще очень долго общаться, поэтому лучше не ссориться заранее. Кто знает, может, ты захочешь срок себе скостить, а помочь и некому. Слышал про такое: «сотрудничать со следствием»? Полезная вещь, между прочим.

– Не надо, начальник, – усмехнулся Пичагин. – Тут дело совсем другое. Ты своих защищаешь и защищать будешь. Тебе государство зарплату за это платит. А в ваших рядах есть такие, кого давить надо без жалости. Про вас не скажу, я вас не знаю.

– Давай познакомимся. Полковник Гуров. Лев Иванович. А это мой напарник полковник Крячко.

– Гуров? – Уголовник поднял глаза и посмотрел на собеседника. – Слыхал. Пацаны терли про тебя что-то такое. В авторитете ты, говорят, среди своих, опер-«важняк». Да и блатные тебя, говорят, уважают.

– За что это они меня уважают?

– За честность, – прямо ответил Пичагин.

– Ну, уважают, и ладно. Давай-ка и мы с тобой тоже будем честно разговаривать, Александр Борисович. Мы с Крячко по-честному, и ты по-честному. Доверяешь?

– А вы моему слову поверите?

– А мне про тебя блатные не говорили, что тебе можно верить, – усмехнулся Лев. – Тебе про меня говорили, а мне про тебя нет.

Пичагин покачал головой, задумчиво покусал губу, потом снова поднял глаза на оперативников.

– А, ладно, давайте в сознанку. Мне скрывать нечего. Я знаю, за что на нары иду.

– Еще бы, – хмыкнул Стас. – Я же тебя с поличным взял. При свидетелях. Попытка убийства и причинение тяжких телесных при сопротивлении работнику полиции, исполняющему свои служебные обязанности. Это в любом раскладе даст тебе «строгий» срок. А тут еще пацаны тебя сдали.

– Сдали, значит. – Пичагин нехорошо оскалился. – Ладно, че от них ждать было? Молокососы!

Уголовник рассказывал обстоятельно, но очень эмоционально. Беспредел, о котором всегда друг другу рассказывают «сидельцы» в зоне, – любимая тема. Но в основном она касается ворующих чиновников в районной администрации, продажных ментов в районном отделении. Никто в большую политику не лез, да мало кто и понимал, о чем там можно говорить и что обсуждать. Образование не то у осужденных. Редкий гость там оказывается с высшим образованием, да и тот сидит за экономические преступления и общается с другим контингентом.

Но Пичагин думал о других. Дошла до него история нескольких человек, кто очень грешил и из-за которых конкретные люди пострадали, смерть приняли. И так это заело Пичагина, что ринулся он мстить и карать. Откуда узнал историю ужасных преступлений, совершенных еще в молодости и зрелом возрасте Колотовым, Буруновым, Борисовским и профессором Витте? Подбросил один умирающий от туберкулеза заключенный. Он и сам когда-то пострадал. Вот вроде как завещал благое дело довести до конца. Крячко записал данные на больного уголовника, годы отсидки, год «смерти» и номер колонии.

А потом у Пичагина началась ломка, и пришлось вызывать «Скорую». Обхватив себя руками, он начал кричать о том, что мразь такую надо уничтожать. И пусть мучаются, и мрут, и не мешают жить остальным. Он нес полную околесицу. Теперь стало понятно, что до этого Пичагин просто повторял чьи-то заумные слова, которые хорошо засели в его память, а когда его стало ломать, тут эмоции и злоба заставили сорваться и показать свое истинное лицо.

Вернувшись в управление, сыщики отправились в кабинет Орлова. Начальник был на месте, массировал себе череп ладонью, разговаривая с кем-то по телефону. У него опять поднялось давление, на столе лежали таблетки, которые он никак не мог выпить, продолжая кого-то ругать. Видимо, из регионов.

– Ох, поувольняю я завтра кое-кого, – зло бросил генерал, кладя в рот таблетки и запивая их из стакана. – Ну, что у вас? Чем закончились допросы?

– Ребятишки сознались, – ответил Гуров, прикрывая рукой рот и с трудом сдерживая зевоту. – Они знали, что стариков убьют. Точнее, сделают так, что они умрут. Мстили они за какие-то преступления, якобы совершенные этими людьми в прошлом. И, по их мнению, жить таким людям на земле не стоит. Максимализм и игра в робингудов. О сокровищах представления не имели, Пичагин клянется, что тоже ничего не знал. Только месть, только искоренение зла. Хотя по Пичагину клиника Кащенко плачет.

– Я что-то не пойму, – прищурился Орлов. – Вы этим ребятам верите и одновременно не верите, так, что ли?

– Ну, они точно не грабители, мы уверены, – ответил Крячко. – И Пичагин тоже – «карающий меч справедливости». Задела его психику информация, которую он получил об этих стариках, вот и решил продолжить дело одного борца, который умер в зоне от туберкулеза год назад.