Внезапно со стороны ворот донесся чей-то сиплый кашель. Во двор неверной походкой ввалился с головы до ног покрытый кровью молодой человек и пристально уставился на Ло Сяньсянь.

Девочка настолько испугалась, что даже забыла закричать.

Сквозь корку грязной запекшейся крови было видно, что дерзкий молодой человек весьма хорош собой. Ребенок и взрослый долго смотрели друг на друга, будто играли в гляделки, но в конце концов незнакомец первым отвел взгляд; он больше не мог стоять, а потому привалился к стене и медленно сполз по ней, усевшись на землю.

– Дай мне воды, – хрипло велел он, переведя дух.

То ли потому, что молодой человек не выглядел негодяем, то ли из-за того, что Ло Сяньсянь была очень доброй девочкой, она, хоть и боялась, с топотом помчалась в дом, налила в чашку чая, вернулась и даже поднесла ее прямо к его губам.

Молодой человек, не церемонясь, схватил чашку и, шумно заглатывая, выпил все без остатка, после чего вытер рот и, слегка приподняв веки, уставился на Ло Сяньсянь стеклянным взглядом.

Он молчал, и девочка тоже не произносила ни слова. Стоя в отдалении, она испуганно хлопала глазами, разглядывая незнакомца.

– Ты очень похожа на одного моего старого друга. – Молодой человек внезапно прищурился и скривил рот в мрачной улыбке, которая на его испачканном кровью лице получилась похожей на звериный оскал. – Особенно глаза, круглые-круглые. Так и хочется выковырять их, а потом наколоть на пальцы и проглотить по очереди.

Он произносил эти жуткие слова будничным, даже несколько шутливым тоном. Дрожащая от страха Ло Сяньсянь затряслась еще пуще и невольно зажмурилась.

– Эге, а ты девчушка разумная, – заметил молодой человек. – Да, так и держи их закрытыми, не таращься на меня, а то я могу и не удержаться.

Он говорил с северным акцентом, слегка заворачивая язык назад, отчего согласные звуки немного «журчали».

Незнакомец облизал потрескавшиеся губы и в заливавшем дворик лунном свете вдруг заметил растущее за оградой мандариновое дерево. Невесть отчего его глаза вдруг заблестели, но пробежавшие внутри зрачков искры погасли так же быстро, как и зажглись.

– Эй, девчушка, – позвал он, дернув подбородком.

Ло Сяньсянь не ответила.

– Сорви и почисти для меня мандарин.

Девочка наконец заговорила. Тонким, дрожащим, но решительным голоском она произнесла:

– Дяденька, это не наши мандарины, а чужие, поэтому их нельзя срывать.

Незнакомец опешил. Казалось, он о чем-то вспомнил, и его лицо помрачнело.

– Если я сказал «сорви», значит, иди и рви! Я хочу съесть мандарин, поэтому иди и сделай то, что велено!

Последние слова он почти прорычал. Создавалось ощущение, будто он не говорил, а выплевывал куски разгрызенных и застрявших между зубами слов.

Ло Сяньсянь дрожала от ужаса, но упрямо не двигалась с места.

Девочка обладала мягким и кротким нравом, но в душе была такой же, как ее испорченный до мозга костей отец.

– Не пойду.

Молодой человек едва заметно сощурил глаза и нахмурился.

– Да ты знаешь, с кем разговариваешь, соплячка?

– Если хотите воды, я… я вам налью. Голодны – дома есть еда. Но мандариновое дерево не наше, и я не могу срывать с него плоды. Отец говорит, что взять без спроса – значит украсть, а я буду как благородный муж, меня не подкупить богатством, а нищета – не… не повод измерять…

От волнения Сяньсянь оговорилась и сказала «измерять» вместо «изменять». Залившись румянцем, маленькая девочка пыталась отстаивать туманные идеалы, которые ей вдолбил отец, и, запинаясь, скопом выдавала все, что знала; однако под пристальным взглядом незнакомца ее ноги уже ходили ходуном, едва удерживая хозяйку.

Молодой человек сидел на земле не двигаясь.

Если бы в другое время он услышал от какого-нибудь мальчишки или такой же девчонки что-то в духе «взять без спроса – значит украсть», «не подкупить богатством», «нищета – не повод изменять своим идеалам», а еще «я буду как благородный муж», пф-ф-ф, он бы рассмеялся в голос.

Но сейчас ему было не смешно. Сильная, необузданная ненависть промчалась в его груди, топча сердце тяжелыми копытами.

– Больше всего на свете я ненавижу таких, как вы, так называемых… – Он оперся рукой о стену и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Так называемых добродетельных людей, благородных мужей, героев и человеколюбов.

Под испуганным взглядом Ло Сяньсянь он медленно, подволакивая раненую ногу, подошел к свисавшей над оградой ветке мандаринового дерева. Поднял голову, жадно втянул носом аромат мандаринов, и его глаза вдруг вспыхнули огнем ненависти. Прежде чем Ло Сяньсянь успела понять, что произошло, молодой человек вцепился в ветвь и принялся свирепо трясти ее, пинать, толкать и колотить.

Мандарины срывались с веток и падали на землю, раскатываясь в разные стороны. Улыбающееся лицо незнакомца перекосилось, когда он торжествующе закричал:

– Вот вам «взять без спроса – значит украсть»! Вот вам «нельзя соблазняться богатствами и почестями»! Говорите, «нищета – не повод изменять своим идеалам»?

– Дяденька! Что вы делаете? Остановитесь! Отец! Отец!

Поначалу Ло Сяньсянь не хотела звать отца, ведь он был слабым и немощным ученым, который едва мог удержать в руке палочки для еды. Даже если бы он вышел, то ничего не смог бы сделать, но она все равно стала звать его, ведь, в конце концов, она была просто маленькой испуганной девочкой, которая и так терпела до последнего.

– Чего кричишь? Если твой отец выйдет, я и его срублю вместе с деревом!

Девочка в ужасе замерла, и ее круглые глаза наполнились слезами.

Их соседи, семья Чэнь, отправились в соседнюю деревню навещать родственников, так что некому было остановить этого сумасшедшего.

Безумец не успокоился, пока не стряс с дерева все мандарины, но и этого ему показалось мало. Он принялся один за другим топтать разбросанные по земле плоды и раздавил почти все, а потом вдруг вновь рассвирепел, с невесть откуда взявшейся силой подпрыгнул и, перескочив через ограду, оказался в соседском дворе. Там он отыскал топор и двумя-тремя ударами срубил дерево, после чего вернулся во двор дома Ло Сяньсянь и громко расхохотался.

Незнакомец все хохотал и хохотал, а потом внезапно замолчал, присел на корточки и уставился в никуда пустым взглядом.

Затем он неожиданно повернул голову и поманил Ло Сяньсянь рукой:

– Девчушка, подойди.

Ло Сяньсянь не двинулась с места. Стоя там, где стояла, она ковыряла землю матерчатыми туфельками, расшитыми желтыми цветочками.

Видя ее нерешительность, молодой человек смягчил тон и сказал со всем дружелюбием, на какое был способен:

– Подойди. У меня для тебя есть кое-что хорошее.

– Я… я не буду… Не, не