Дальше по плану у меня идет товарищ Фурцева. Смотрю на часы – полдень, все утренние совещания, по идее, должны уже закончиться. Ну, что ж, держим курс на Арбат.

Екатерина Алексеевна принимает меня сразу, без задержки, хотя в приемной толпится народ. Похоже, секретарь Зоя заранее предупреждена о визите.

– Привез свой план? – сразу переходит министр к делу после приветствий.

Киваю и выкладываю перед ней машинописный лист. Я над ним сегодня полночи просидел, всю голову себе сломал, как нам соблюсти разумный баланс между торжественной и развлекательной частью. Дойдя до пункта № 3, под которым идет ее собственное приветственное слово, и № 4, под которым у меня выступление Аджубея, Екатерина Алексеевна усмехается и качает головой:

– Ну ты, Русин, и хват! Все уже за нас решил, распланировал…

– А как же иначе? Вы с Алексеем Ивановичем, можно сказать, крестные нашего журнала. Кому, как не вам, напутственное слово говорить?

Фурцевой возразить нечего, она углубляется дальше в чтение.

– А вот выступление молодых артистов Театра сатиры – к чему оно здесь?

– Так у нас в первом номере журнала рецензия на их премьеру. Хвалебная. Это как бы ответное слово артистов. А еще они обещали немного помочь нам с оформлением сцены.

– Ладно, согласна. Оживить молодежное мероприятие действительно не помешает, а то одни приветственные речи останутся.

В моем плане все вроде нормально, но вишенки на торте не хватает. Я сделал это умышленно, хочу, чтобы и сама Фурцева пришла к такому же выводу. Реакция Екатерины Алексеевны не заставляет себя ждать.

– Не коротковато получилось? Это план мероприятия часа на два, на три, а дальше что?

– Хотел с вами посоветоваться, – начинаю я плести свою интригу. – Что, если в конце показать какой-нибудь новый премьерный фильм?

– Например?..

– Я думал о «Заставе Ильича».

Фурцева морщится, откладывает лист с планом в сторону.

– Неудачный выбор. Фильм откровенно слабый, к тому же спорный. И вообще у него уже другое название. Покажем лучше «Я шагаю по Москве».

– Да его уже все посмотрели в кинотеатрах, и не по одному разу! Нужно что-то совсем новое.

– «Женитьбу Бальзаминова» возьми, отличный фильм!

– Екатерина Алексеевна, это же Островский! Слышал, что фильм очень хороший и смешной, но какое отношение он имеет к студентам? А «Застава Ильича» как раз в тему, про молодежь.

– Нет. Этот фильм даже не проси. Достаточно мы с ним в ЦК намучались. А главный герой вообще какой-то тюфяк. Ну, что за пример для молодежи?!

– Так это и прекрасно, что фильм такой спорный! Я, например, и сам от главного героя не в восторге. Нужно этот фильм поскорее в прокат запускать и поднимать дискуссию в молодежной прессе!

– Алексей, а где ты этот фильм успел посмотреть? – настораживается Фурцева.

– Так на юге, когда был в гостях на даче у покойного Никиты Сергеевича, – выкручиваюсь я. – И между прочим, по некоторым пунктам мы с ним даже сошлись во мнении.

Фурцева явно колеблется, но, тряхнув головой, все же отказывает:

– Не стоит. Картина сырая, неоднозначная. Весь ажиотаж вокруг этого фильма только из-за съемок в Политехе с вечера поэзии. В ЦК вообще не знают, что с ним теперь делать.

Ну, нет! Так просто вы от меня не отмахнетесь, Екатерина Алексеевна. Молодежь жаждет увидеть этот фильм, он буквально у всех на слуху – никто его еще не видел, но зато все уже о нем слышали. Оттого и такие завышенные ожидания в народе царят. Наутро после нашей презентации вся Москва будет говорить о новом журнале и о показе на вечере в «России» опального фильма. Пойдет волна повышенного интереса к «Студенческому миру», и тираж нашего издания взлетит с нового года до небес.

Но что касается самой этой картины, то, на мой взгляд, до звания «главного фильма хрущевской оттепели» она явно не дотягивает. Давайте честно: пересматривать фильм второй раз желания не возникает никакого. Художественная ценность этого «шедевра» тоже весьма переоценена – на весь фильм всего две яркие, запоминающиеся сцены, которые по-настоящему отражают эпоху 60‑х: Политех и демонстрация на 1 Мая. Про актера в главной роли, которого Хуциев нашел в народном театре ЗИЛа, я вообще лучше промолчу. Да и все остальные молодые актеры, впоследствии ставшие известными и очень популярными, именно в этом фильме не блеснули. Возможно, потому, что проблемы у их героев какие-то надуманные, словно высосаны авторами из пальца. И сама жизнь героев показана на удивление серой, безрадостной, вечно они с кислыми лицами. Но ведь это неправда – молодежь 60‑х вовсе не такая, теперь я точно это знаю, поскольку вижу ее вокруг себя каждый день. Никто не ноет и не изводит себя пустым самокопанием. Это как раз любимое занятие интеллигентской тусовки, которое она навязывает всем остальным.

И как по мне, то фильм «Я шагаю по Москве» снят гораздо профессиональнее. И сюжет там интереснее, и герои намного симпатичнее. Так кто у нас по совести заслуживает звания «главный фильм хрущевской оттепели»? Вот то-то и оно! Об этом мы напишем потом в рецензии к фильму, называя вещи своими именами и не давая интеллигентам-страдальцам пудрить мозги молодежи всякой ерундой. Талантливых мы будем хвалить, посредственных заслуженно ругать. История рано или поздно все расставит по местам.

Я достаю свой последний козырь из рукава:

– Екатерина Алексеевна, а давайте так. Я вот написал вчера новую песню, молодежно-патриотическую. Если она вам понравится, то вы нам разрешите этот фильм показать.

– Русин! – возмущается министр. – Это ты со мной торгуешься, что ли?!

– Ну, похоже на то…

– Наглец какой!

– А какая песня замечательная! – голосом змея-искусителя продолжаю я. – Называется «Мой адрес – Советский Союз».

Фурцева тут же делает стойку. Ага… Зря, что ли, я ее вспомнил, это же вообще одна из лучших песен о советской молодежи. Начинаю отбивать ладонями ритм на столешнице министерского стола.

– Представьте, что на музыкальное вступление будет наложена фонограмма перестука колес поезда и гудков тепловозов…

Я повышаю голос, пою громко, свободно и прямо затылком чувствую, как в приемной все замолкают, прислушиваются к доносящейся из министерского кабинета песне.

Когда доходит дело до слов: