недовольно прошипел, но тоже уперся руками в землю, после чего перевалился на спину и поднял торс.

— Что дальше? — спросил Идрис. — План с добычей рунного камня провалился, его благополучно захватил барон, явно не ведая, что ему попало в руку.

— Искать другой, — отозвался старик.

— С ума сошел, К’тул? Совсем на третьей сотне лет мозги в желе превратились? Или пока сидел в заточении в собственном разуме спекся? Где мы тебе еще одну Дикую Руну возьмем в ближайших трехстах километрах?

— Была одна, — отозвался старик К’тул. — И ты как раз угадал, Идрис, примерно в трехстах километрах на юго-восток.

Долговязый мужчина тяжело вздохнул.

— Да знаю я о ней. Надеялся, что ты не знаешь.

Старец хохотнул.

— Глядите-ка, яйцо решило курицу поучить.

— К’тул, — вмешался Фтанг, — кажется у нас проблема, — сказал он, вытянув громадную руку с дохлой птицей и выставив указательный палец.

— Что? О чем ты? — спросил он, следя взглядом за пальцем, куда указал Фтанг. Его глаза уперлись в то, что он надеялся уже не увидеть. Нет, не в испепеленное тело графа Виктора Цепеша, застывшее в виде скульптуры на четвертом этаже соседнего здания.

В темном переулке между кустов покрученной бузины стоял длинный силуэт с обломанными оленьими рогами и голым черепом, испещренным кучей мелких трещин.

К’тул тяжело поднялся с земли, отряхивая рясу.

— Ладно, — прохрипел он, вставая в боевую стойку, и вытянув перед собой тощие руки, исписанные синими символами рун, — кажется нас так просто не отпустят.

Глава 18

ГЛАВА 18

Обратный путь — всегда мне казался более простым, чем путь к чему-то неизвестному. Да, естественно, что он вызывал азарт и интерес, этот путь вперед, но сейчас… сейчас не хотелось покоя.

Даже если позади осталось кромешное пекло, а впереди маячит лишь хрупкая надежда на отдых, само осознание того, что ты движешься оттуда, а не туда, меняло всё.

Воздух, еще недавно казавшийся плотным и враждебным от ментального давления Шепота, теперь был просто прохладным лесным воздухом, пахнущим прелой листвой, сырой землей и хвоей. Тишина, пришедшая на смену назойливому внутреннему гулу, поначалу оглушала своей непривычностью, но постепенно становилась бальзамом для истерзанного сознания.

Мы двигались медленно, измученно. Лошади, пережившие не меньший стресс, чем люди, шли неохотно, часто спотыкаясь на корнях и камнях, которых в этой части леса было в избытке. Мышцы ныли от усталости, сказывалась и физическая нагрузка, и нервное напряжение последних часов, да и просто многодневный переход давал о себе знать.

Но главным грузом, замедлявшим наше продвижение, были не рюкзаки и не собственная усталость. Это были они — девять человек, вырванных из ментального плена Дикой Руны. Теперь же их ждал долгий процесс восстановления.

Мое решение вернуться в тот злополучный городок, где мы впервые встретились с Цепешем, многим показалось безумием. Олег что-то ворчал про здравый смысл, Руслан качал головой, а Иша бросала на меня взгляды, полные немого укора. Но Иван, предводитель хламников, человек, потерявший и вновь обретший брата и друзей, лишь молча стиснул зубы и кивнул.

Он, как никто другой, понимал цену припасов в диких землях. Оставить повозку с едой, водой и снаряжением, пусть даже рискуя нарваться на остатки тварей или, что хуже, на вернувшихся магов (хотя последнее казалось маловероятным после того, что я сотворил с Цепешем), было равносильно подписанию смертного приговора для ослабленных, только что спасенных людей.

Это рациональный риск. Я убеждал сам себя, пока мы осторожно приближались к знакомым руинам. Цепеш повержен. Его летающие твари и дикие звери перебиты после стычки с магами. Мозг услужливо подкидывал аргументы, пытаясь заглушить подспудное чувство тревоги. Инженер во мне просчитывал вероятности, но человек, столкнувшийся с магией и первобытным ужасом этого мира, не мог не ощущать холодок, бегущий по спине.

Городок встретил нас мертвой тишиной, еще более гнетущей, чем раньше. Но теперь это была тишина запустения, а не зловещего ожидания. Повсюду валялись останки тех тварей: огромные туши волков-переростков, обломки панцирей каких-то насекомоподобных монстров, перья невиданных хищных птиц. И ни одного живого существа, кроме редких ворон, уже слетевшихся на пиршество.

Воздух был тяжел от запаха крови, разложения и… озона? Странно, но именно этот запах, знакомый мне по работе с высоковольтным оборудованием, едва уловимо витал здесь. Остаточное явление после магической битвы? Вполне возможно.

Наша повозка, к моему глубочайшему облегчению, стояла на месте, притулившись к полуразрушенной стене. Чудо? Или просто никому не было до нее дела в пылу сражения? Колесо было слегка погнуто, видимо, от ударной волны или падения обломков, но в остальном телега была цела. Брезент, укрывавший припасы, был изорван в нескольких местах, но содержимое…

— Еда! — выдохнул Руслан, откинув угол полога. — И вода! Бурдюки целы!

Это была маленькая, но такая важная победа. Солонина, сухари, остатки сушеных фруктов, травы Иши — все было на месте. Не густо, но достаточно, чтобы продержаться до Хмарского и не дать умереть с голоду ослабленным.

Не теряя времени, мы перенесли ослабевших товарищей в повозку. Укладывали их бережно, стараясь не причинить лишней боли, подкладывали под головы свернутые плащи. Митя, брат Ивана, тихо стонал во сне, его лицо искажалось от невидимых кошмаров.

Иван склонился над ним, что-то тихо шепча, поглаживая по спутанным волосам. В его глазах, обычно суровых и непроницаемых, сейчас читалась такая смесь боли, надежды и нежности, что у меня самого перехватило дыхание. Тяжело видеть сильного мужчину таким уязвимым. Но это и делало его человеком, а не просто закаленным лидером отряда выживальщиков.

Мы выбрались из города так же быстро, как и вошли, стараясь не задерживаться и не привлекать внимания тех, кто мог еще скрываться в руинах. Отойдя на безопасное расстояние, нашли небольшую поляну, скрытую от посторонних глаз густыми елями, и сделали привал.

Первым делом — накормить спасенных. Развели крохотный костерок, больше для того, чтобы вскипятить воду, чем для тепла. Ариша тут же занялась своими отварами, добавляя в кипяток какие-то корешки и травы, от которых пошел горьковато-пряный аромат. Мы размочили сухари, смешали их с остатками солонины, превратив в некое подобие кашицы.

Кормили их осторожно, с ложки, как младенцев. Поддерживали головы, вытирали губы, а они жадно глотали пищу. Это хороший знак. Значит очень скоро восстановятся.

Путь до Хмарского растянулся на три дня. Три долгих, тягучих дня, наполненных монотонным движением, усталостью и молчаливым напряжением. Мы старались не останавливаться надолго, лишь короткие привалы,