Я же, напротив, научился занимать себя излишней общительностью и, как вы знаете, обожаю совать свой хлопотливый нос куда не следует. Я смешиваюсь с толпой в клубе и купаюсь в их досужей болтовне. Иногда Белладонна посмеивается надо мной, говорит, что я чувствую себя среди толпы как дома, но она знает, что моя непоседливость и болтливость — это броня, которой я отгораживаюсь от боли и одиночества, хотя все-таки они нет-нет да и вползают по ночам в наш уютный дом. Каково же приходится Маттео? Его жизнь куда более одинока, чем моя. Он избрал для себя долю часового, стоящего на страже в любую погоду, и в дождь и в ветер, в компании только Джеффри да собаки. Он не жалуется. Но между ним и Белладонной пролегла какая-то внутренняя связь, которой я, по правде сказать, очень завидую.

Они нашли общий язык — язык боли.

Маттео просто есть, и все. Он не говорит о своих нуждах, о мечтах, о страхах.

И все мы не говорим. Если бы хоть один из нас об этом заикнулся, мы, наверное, сошли бы с ума. Но кто сказал, что мы и без того не сумасшедшие?

И кто мы такие, чтобы удивляться, если Маттео нашел в своем сердце мужество искать любви? Конечно, если их отношения зайдут далеко, бедную Аннабет ждет небольшой сюрприз, но я не думаю, что Маттео созрел для такого разговора. Эта беседа окажется нелегкой.

— Мне надо подумать, — говорит в конце концов Белладонна и обводит нас взглядом. Но ответ, который она читает на наших лицах, ей не нравится. Она вздыхает.

— Давайте подождем, что будет дальше, и начнем действовать постепенно, — говорит ей Джек. — Может быть, окажется, что мы занимается не тем, чем надо, напрасно тратим время и силы. В таком случае сразу же прекратим. Подготовиться нужно очень тщательно, примерно так же, как мы готовились к открытию клуба.

Я вижу, он завелся. Тот, кто любит совать нос не в свои дела, никогда не упустит случая.

И еще внутренний голос говорит мне, что Джек рад любой возможности оказаться поближе к Белладонне.

* * *

Начинаем мы с женщин, чьи проблемы сравнительно просты, с тех, кто чем-то привлек внимание Белладонны. Я называю их «разминкой» — мы оттачиваем на них мастерство и репетируем возможные сценарии. Сначала с ними связывается Джек или кто-нибудь из его помощников; если они успешно проходят проверку на Феодору — что это такое, я расскажу чуть позже — то мы назначаем им встречу в конце дня на углу Вашингтон-Стрит и Гейнсворт-Стрит, а оттуда проводим по лабиринту темных коридоров в кабинет к Белладонне. Ожидая ее, они сжимаются в комок, будто боятся, что она бросится на них и прогонит с глаз, нервными движениями одергивают платье, ставят сумочки сбоку, кладут перчатки на колени, сидят прямо, не снимая шляп, и украдкой стреляют глазами, разглядывая роскошную обстановку. Им отчаянно хочется достать пудреницы и в последний разок оглядеть себя, смахнуть в носа пот, стать такими же неотразимыми, как Белладонна.

Она неслышно входит в кабинет через потайную дверь, скрытую за расписной ширмой сзади от посетительниц, и они неизменно вздрагивают от неожиданности. Атмосфера неуловимо меняется. Бедняжки, они едва не падают в обморок от страха, видя ее при полном параде, в маске. Она не проявляет ни дружелюбия, ни заботы, вообще говорит очень мало. Женщины, если их запугать, всегда болтают без умолку, иногда у них с языка срываются тайны, которых они не намеревались разглашать, и благодаря этому наша задача облегчается. Тяжелая атмосфера насыщена ароматами, женщины заворожены и изрядно напуганы видом живой, настоящей Белладонны, она стоит перед ними, слушает их, и они не могут поверить в свое счастье. Она будто не настоящая; добрая, но смутно зловещая фея, колдунья из сказки, сотворенная их растревоженным подсознанием.

Белладонна идет к боковому столику, зажигает на серебряном подносе ароматическую палочку, ставит поверх нее небольшую керамическую пагоду, чтобы благоуханный дым выходил из окон, потом садится за стол и кладет веер около чернильницы. Я сижу на позолоченном стуле у дверей и стараюсь не привлекать внимания, что нелегко, если учесть мою впечатляющую внешность; но дамы меня словно не замечают, и я этому не удивляюсь. Белладонна куда более интересная личность.

Она берет письмо от гостьи, которая пришла сегодня, и пробегает его глазами еще раз. Потом откладывает его и смотрит на зардевшуюся даму, которая едва сдерживает слезы — то ли от волнения, то ли оттого, что ей самой не верится в такую удачу — попасть на прием к Белладонне. А может, от обеих этих причин вместе, не знаю.

— Чем могу быть полезна? — спрашивает Белладонна. Ее голос тих и мелодичен, но страшно отчужден. За маской женщина не может прочитать выражения ее лица.

— Ну… — начинает она, прочищая горло. — Спасибо за то, что встретились со мной.

Белладонна кивает.

— Я слышала… — Дама не может собраться с мыслями. — Я слышала, что вы…

— Что я?

— Что вы помогаете женщинам, — тихо шепчет она.

— И кто же вам это сказал? — спрашивает Белладонна. Вопрос, честно говоря, совершенно нелепый, потому что дама написала ей, с ней связались, проверили с ног до головы и провели в святая святых клуба, где она сейчас и находится.

Наступает молчание, невыносимое для посетительницы и желанное для нас. Как часто люди болтают, болтают без умолку, и при этом им нечего сказать.

— Все зависит от того, какого рода помощь вам требуется, — говорит наконец Белладонна, чтобы женщина наконец смогла перевести дыхание. — И еще кое от чего.

— От чего же? — лепечет несчастная.

— Это зависит от самой женщины. — Сверкая огромными зелеными глазами, Белладонна смотрит прямо ей в лицо. — Если вы хотите получить мою помощь, вы должны быть готовы пойти на все, — говорит она. — Неудача — такого слова я не знаю. Проницательность, ловкость, коварство — вот мои понятия. Месть. Но неудача? Никогда.

О, хитроумная Белладонна! Грозная богиня, восседающая над огнем, современный оракул, говорящий загадками. Оракулы — загадочные личности; они заводят в тупик своими двусмысленными пророчествами. Иногда я спрашиваю себя, понимает ли сама Белладонна, какую игру затеяла.

Белладонна встает из-за стола. Я слежу за ее собеседницей — та вздрагивает и внутренне напрягается. Чего она ждет, бедняжка? Что на Гейнсворт-Стрит ее заточат в заколдованный замок?

— Дайте руку, — велит Белладонна, берет ладонь просительницы, переворачивает ее. — Вижу, вы сильны в любви, — говорит она, прослеживая линии затянутым в перчатку пальцем. — Вы сильнее, чем сами полагаете.

Гостья удивленно разглядывает свою ладонь. Белладонна отходит и садится обратно за свой стол, а на пальцах, кажется, надолго задерживается еле уловимый аромат ее духов.

— Слушаю, — говорит она.

— Мой муж. Как тот человек на Балу Всех Стихий. Тот, с колье.

Именно это мы и ожидаем услышать от наших «леди для разминки». Сейчас в Нью-Йорке столько двуличных мужчин, что я диву даюсь, почему кто-то вообще берет на себя смелость выходить замуж, а уж тем более хранить верность.