уже в пожилом возрасте в 1823 году, после паломничества по православному Востоку, — пострижен он был в Иерусалиме. 2 сентября 1851 года, уже лишившийся зрения, отец Геннадий тихо почил, — был день воскресный. Лет ему было семьдесят девять от роду.

24 апреля 1852 года скончался в обители рясофорный монах Василий, проживший более ста лет.

Схимонах Леонид (Бочаров) родился в 1783 году в городе Карачеве и наречен был Иакинфом. Он был племянником схимонаха Феодора (Перехватова), ученика преподобного старца Паисия (Величковского). Двадцати двух лет Иакинф пришел к дяде в Чёлнский монастырь, потом (в 1805 году) перешел с ним в Белобережскую пустынь, где тогда настоятелем был старец Леонид (Наголкин), который и постриг его в рясофор с именем Иоанникий, а в 1808 году в мантию, — и тут восприемником его был старец Леонид, который взял молодого монаха к себе в келейники. О дальнейшей судьбе схимонаха Леонида у нас сообщено выше. Скончался он 4 декабря 1853 года на семьдесят первом году жизни.

6 марта 1855 года в скиту почил родной брат рясофорного монаха отца Льва (впоследствии наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Леонида, духовного писателя) Владимир Александрович Кавелин, двадцати четырех лет. Он поступил в скит 18 июля 1854 года, но в том же году заболел и был отвезен в родное имение, в двенадцати верстах от Оптиной. Там его навещали оптинцы — отец Пафнутий, старец Макарий, брат его инок Лев и другие. Тело почившего перевезено было в Оптину, в обитель, где отпевание совершил архимандрит Моисей. Затем погребальное шествие направилось в скит, где и был погребен послушник Владимир. Последнюю литию на могиле совершил иеромонах отец Паисий.

20 января 1858 года в обители скончался монах Евфимий на пятидесятом году жизни. Он был из купеческого звания, житель Ростова Великого.

Вот еще одна чугунная плита в обители с надписью: «Иеросхимонах Тихон; в монашество пострижен в Оптиной в 1828 г. июня 17; рукоположен во иеромонаха 1829 года. Из крестьян Московской губернии. Скончался в 1858 г. декабря 12 дня на 75-м году от роду».

Отметим еще здесь кончину архимандрита Даниила (Мусатова), хотя и не оптинца и не в Оптиной похороненного, но любившего эту обитель часто бывавшего здесь (нередко приходил он пешком, — такие хождения у него были в обычае, он даже в Киев из Калуги ходил пешком в паломнической одежде). Он был духовным чадом преподобного Антония Оптинского и имел переписку, а часто и беседы со старцем Макарием. По окончании Санкт-Петербургской Духовной Академии он назначен был в Калужскую семинарию инспектором и профессором философии. Пострижен он был в ангельский чин в 1840 году на тридцать первом году жизни. В 1847 году архимандрит Даниил был переведен в Киевскую Духовную Академию. В то время, когда отец Антоний (Путилов) был настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря, отец Даниил приходил туда с посохом на праздники Рождества Христова и на Пасху и здесь по благословению отца Антония произносил с амвона слова, всегда замечательные. Он посылал отцу Макарию в скит программы обучения по своим предметам, прося советов, и всегда их получал и принимал близко к сердцу. Киевский архипастырь митрополит Филарет (Амфитеатров) весьма высоко ценил архимандрита Даниила и как монаха, и как ученого богослова. В 1851 году состоялся перевод отца Даниила в Екатеринославскую духовную семинарию. Это был человек удивительно скромный, нестяжательности крайней, — после него не осталось буквально никаких вещей или денег. Когда он скончался, — а это произошло 17 июня 1855 года, — на похороны собраны были средства среди его учеников и кто-то соорудил и поставил на его могиле простой деревянный крест.

В скитской летописи под 17-м числом июля 1856 года написано следующее: «Среда. Сего числа в 5-м часу пополудни скончался скитский послушник Пармен Денисьевич Феодоров на 21-м году от рождения. Родом он из мещан г. Епифани Тульской губернии. Отец его, [Денис Ефимович], торговал в уезде скотом, медом, воском. Кроме Пармена у старика было три дочери. Одна из них умерла прошлою зимою, а две — проводили жизнь в келийке на городском кладбище. У старика составился маленький капиталец, нажитый трудами, и два дома. Пармен поступил в скит на жительство в 1853 году и, побыв несколько времени на послушании в кухне, взят был в келейники к отцу Макарию. Был простодушен и незлобив. Возвратясь от господ Киреевских, куда ездил со старцем Макарием совершенно здоровым, он через день или два заболел. Вскоре болезнь его приняла серьезный характер: то была горячка в сильной степени. Три дня пролежал он в бреду, не принимая никакой пищи. Во вторник 16 числа в 10 часов вечера после глухой исповеди… удостоился причаститься Святых Таин — Тела и Крови Христовых. В минуту причащения пришел в себя и проглотил Святую Частицу, а потом опять забылся и проговорил: “Поеду домой!”. В среду, на 9-й день болезни, положение больного не улучшилось и не подавало надежды на выздоровление. В 4-м часу его особоровали, а в 5 он мирно почил о Господе. Бред его во время болезни явно обнаруживал детское состояние его души. “Пармен умрет, — говорил он между прочим, — будут жалеть: батюшка (старец Макарий), отец Иларион (старший келейник), монахи”. В пятницу, в день святого Пророка Илии, после обедни, тело усопшего предано было земле на скитском кладбище, неподалеку от другого юного послушника, почившего в 1855 году, — Владимира Кавелина, который особенно дружелюбно прощался с ним во время своей предсмертной болезни, как бы намекая тем на скорое свидание за гробом. Прожил Пармен в скиту всего три года.

Безутешно плакал на погребении старик, Парменов отец, который вслед за сыном пришел в Оптину пустынь и поместился на жительство в монастыре. Устроив свои домашние дела, он думал, что вот сын закроет ему глаза. “А пока, — говорил он, — буду жить да утешаться его сопребыванием”. Но Бог судил иначе, и старику-отцу пришлось пережить юного сына. За несколько дней до его кончины старик видел во сне, будто лежит он на печи, а близ ее роют какой-то погреб. “На что это?” — спросил с удивлением старик у роющих. “Да так надо”, — отвечали ему. “Когда же, — сказывал после старик, — услышал я о болезни сына, то сердце-вещун тотчас подсказывало мне, что сон этот недаром мне приснился. Вот что значит: так надо! — подумал я. — Что делать? Буди Его святая воля! И мне недолго проскрипеть. Жаль старухи и дочерей, их одолеет горе”… Но судьбы Господни неисповедимы. <…> Сам же старец жил всегда в монастыре, там и скончался, там и погребен на новом