— Извини, что ты сказал? — Я приблизила к нему ухо, пытаясь отогнать воспоминания о Лукасе.

— Я сказал: «Давай потанцуем».

Не будучи в силах привести в порядок путающиеся мысли, я кивнула, и Кеннеди вывел меня на освобожденное от мебели пространство. Мы оказались прямо перед музыкантами. Зеркальный шар, висевший так низко, что парни повыше вполне могли задеть его головой, медленно вращался, волнообразно озаряя комнату вспышками отраженного света. Его отблески падали на лица и тела танцующих, загорались на дверных ручках, женских украшениях и на переливающемся платье Эрин. Руки моей подруги были сомкнуты на шее у старшекурсника из клуба «Пи-каппа-альфа»,[12]пальцы сжимали пустой стакан. Парень, сам того не зная, был на линии огня: Чез сверлил его испепеляющим взором. Эрин, заметив это, теснее прижалась к партнеру и восторженно посмотрела ему в глаза. Бедный Чез! Я тоже должна была бы сердиться на него, но мне стало его жалко.

Кеннеди проследил за моим взглядом:

— Я слышал, что Эрин с Чезом расстались. Что там у них случилось?

— Спроси лучше у Чеза.

Интересно, как бы Мур отреагировал, если бы узнал про выходку Бака? Они ведь с самого начала соперничали, хотя и не демонстрировали неприязни друг к другу.

— Спрашивал. Он не захотел об этом распространяться. Сказал, они сильно поссорились из-за того, что Эрин втемяшилась в башку какая-то ерунда, бла-бла-бла… В общем, отделался глупостями, которые парни обычно говорят, когда сами все испортят.

В этот момент заиграла быстрая музыка, и я отдалилась от Кеннеди на более комфортное для меня расстояние. Неприятный разговор о разрывах и их виновниках был замят. Я почувствовала такое облегчение, что потеряла из виду Эрин. И Бака.

В промежутке между двумя песнями он подошел ко мне со спины и сказал:

— Привет, Жаклин! — Во второй раз за вечер я подпрыгнула на месте. — Уже натанцевалась с этим неудачником? Теперь потанцуй со мной.

Все волоски на моем теле встали дыбом, как колючки ежа, каждый мой нерв натянулся, и я шагнула к Кеннеди. Он обнял меня за плечи. Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался, но в подобной ситуации выбирать не приходилось.

Бак улыбнулся и протянул мне руку. Я, с недоверием на нее уставившись, прижалась к Кеннеди. Он тоже весь напрягся.

— Нет.

Изобразив свою фирменную ленивую усмешку, Бак посмотрел на меня так, словно моего бывшего рядом не было. Будто я стояла в одиночестве.

— Ладно. Значит, потом.

Я замотала головой и сосредоточилась на слове, которое крутилось у меня в мозгу все утро и которое я повторяла про себя перед каждым ударом на занятиях по самообороне.

— Я сказала «нет». Или ты не понял? — Краем глаза я заметила, что Кеннеди бросил на меня пронзительный взгляд.

Бак прищурился, и маска равнодушия на долю секунды сползла с его лица. Но он тут же опомнился и снова ее натянул. В этот момент я поняла, что он не собирается от меня отставать. Просто выжидает.

— Все понятно, Жаклин. Нет проблем. — Он взглянул на Мура, чье настороженное, но спокойное лицо так не гармонировало с воинственной напряженностью его тела. — Кеннеди… — Они кивнули друг другу, и только тогда Бак ушел.

Я обмякла. Мур подхватил меня. Высвободившись из его рук, я стала искать глазами серебристое платье Эрин, затерявшееся в битком набитом небольшом помещении.

— Жаклин, что у вас с ним происходит?

— Где Эрин? Мне нужно найти Эрин, — пробормотала я, игнорируя вопрос и устремляясь в направлении, противоположном тому, куда ушел Бак.

Кеннеди поймал меня за предплечье. Я вырвалась. Люди на нас смотрели. Мур, не касаясь меня, подошел ближе:

— Жаклин, что происходит? Я помогу тебе найти Эрин. — Он говорил тихо, чтобы слышала только я. — Но сначала скажи мне: почему ты так сердишься на Бака?

Я посмотрела на Кеннеди, чувствуя, что глаза у меня вспыхнули:

— Не здесь.

Он сжал губы, а потом сказал:

— Пойдем ко мне. В мою комнату. — Заметив, что я заколебалась, он добавил: — Жаклин, я же вижу, ты чем-то напугана. Давай поговорим.

Я кивнула, и он повел меня вверх по лестнице. Мы вошли в комнату. Кеннеди закрыл дверь и усадил меня рядом с собой на кровать. В его жилище было, как всегда, чисто, вещи лежали на своих местах — если не считать того, что постель он не застлал, а на стуле возле письменного стола валялись джинсы и рубашки. Я узнала одеяло и простыни, которые мы вместе выбирали перед тем, как обосноваться в кампусе (ему хотелось, чтобы все у него было новое). Узнала книжный шкаф, любимые романы Кеннеди, его книги по юриспруденции, биографии президентов. Все в комнате было таким знакомым. Включая ее хозяина.

— Так что же происходит? — Его беспокойство было искренним.

Я прокашлялась и, не упоминая Лукаса, рассказала о событиях той злополучной ночи. Кеннеди сначала слушал молча, а потом встал и принялся ходить по комнате, тяжело дыша и сжав кулаки. Когда я закончила, он остановился и снова сел. Чувствовалось, что внутри у него все кипит.

— Ты сказала, что смогла убежать. Значит, он не…

Я мотнула головой:

— Нет.

Кеннеди со свистом выдохнул:

— Черт подери! — Ослабив узел галстука, он расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки. Его зубы были так сильно стиснуты, что жилы на шее вздулись и стали похожи на натянутые под кожей канаты. Он покачал головой и с силой ударил себя кулаком по ляжке. — Мать его!..

Обычно Кеннеди не злоупотреблял нецензурной бранью, по крайней мере в разговоре со мной.

— Я займусь этим, — сказал он, пристально на меня посмотрев.

— Не надо, Кеннеди. Что было, то было… Лучше не ворошить. Теперь я только хочу, чтобы он оставил меня в покое.

Удивительно, но, пока я все это говорила, глаза у меня были сухие. Рассказав о происшедшем своему бывшему парню, я как будто почувствовала себя немного сильнее. Кстати, после разговора с Эрин я ощутила то же самое.

Кеннеди опять стиснул зубы, процедив:

— Даже не сомневайся, — он взял мое лицо обеими руками, — эта мразь оставит тебя в покое. Я об этом позабочусь.

Тут он меня поцеловал. Ощущение от его поцелуя было мне так же хорошо знакомо, как обстановка комнаты, где мы сейчас сидели: книги на полке, одеяло на кровати, скалолазное снаряжение в углу, куртка с капюшоном (я иногда ее надевала), запах одеколона. Только почему-то прикосновение этих знакомых губ сейчас показалось мне грубоватым. Можно было подумать, что к нежности, которую Кеннеди испытывает ко мне, примешивается злоба на Бака, но дело было не в этом. Мой бывший всегда целовал меня так. Вот и теперь его язык властно протиснулся мне в рот. Это было совершенно привычно и абсолютно не похоже на Лукаса.