— Нет, вовсе нет, — заверила ее Эрминия. — Я вообще не люблю путешествовать в одиночестве и буду очень рада твоей компании. Но…

— Аластер уехал, а он — мой жених. И Конн уехал… — Она замолчала, не в силах подобрать слова, но Эрминия поняла, что хотела сказать девушка.

— Даже собаки и те — убежали, — произнесла она, превращая все сказанное в шутку. — Так что же нам одним здесь оставаться? Правда, я не знаю, ты ездила когда-нибудь так далеко?

— Нет, — честно призналась Флория, — но я хорошая наездница и постараюсь вас не задерживать.

— Значит — уезжаем… — В этот момент Гейвин Деллерей вошел в комнату, и, глянув на него, Эрминия покатилась со смеху.

— Рада, что ты согласился сопровождать нас, дорогой мой мальчик, но только не в таком наряде! Сходи в комнату Конна и возьми там себе какую-нибудь одежду, подходящую для верховой езды…

— Как вам угодно, — согласился Гейвин, — хотя, признаться, я надеялся донести последние веянья моды до гор, где до сих пор никто понятия не имеет, что такое нормальный покрой плаща.

Он вышел и вскоре вернулся одетый в кожаную тунику, брюки и сапоги Конна, доходившие ему почти до колен.

— Остается только надеяться, что никто из моих знакомых не увидит меня в этом наряде, — проворчал он. — Я этого не переживу.

— Путешествие будет долгим и трудным, особенно если вы не уроженцы гор, — предупредила Эрминия.

Но Флория и Гейвин были непреклонны. Флория привела свою лучшую лошадь, причем обе женщины были одеты в костюмы для верховой езды и тяжелые плащи; хотя на улицах города было сухо и тепло, Эрминия знала, что в в горах их встретит пронзительный холод. И вот они поскакали к северным городским воротам.

Первый день пути выдался солнечным. На ночлег они остановились на тихом постоялом дворе, где поужинали горячей едой, экономя взятые с собой припасы. Женщины были рады, что их сопровождал Гейвин, как и положено менестрелю, он настоял, чтобы перед сном исполнить им песню. Следующее утро было холодным и серым, а за час до выезда начался дождь.

Дорогой они молчали, женщины думали каждая о своем. Флория горевала о женихе, который лежал раненый или мертвый в замке Сторна, то и дело виновато вспоминая Конна. Эрминия с грустью пробуждала в памяти дни своего замужества и, сама того не желая, ловила себя на том, что завидует любви ехавшей рядом с ней девушки. Ей самой это чувство было незнакомо. Не то чтобы Эрминия об этом особо не задумывалась, но теперь, став вдруг невольным свидетелем чужой любви, она с грустью наблюдала, как сильна бывает молодая страсть. Ей нравился Валентин, но она понимала, что во втором замужестве ее вряд ли ожидает горячая любовь.

Гейвин ехал рядом, сам до конца не понимая, чего ради он с такой настойчивостью залез в эту авантюру. Аластер приходился ему родственником и закадычным другом, и Конна он полюбил моментально, но это были недостаточные причины для того, чтобы нежданно-негаданно подвергать себя таким опасностям. В конце концов он сказал себе, что, возможно, найдет здесь материал для новой баллады — истории двух наследников Хамерфела, — и удовлетворился тем, что пришел к выводу: это зов судьбы. Собственно, в судьбу Гейвин никогда не верил, но ощущал странную потребность участвовать в этой нерадостной миссии, поэтому другого объяснения придумать не мог.

Когда они миновали горный перевал, дождь стал сильнее и холоднее. К вечеру третьего дня он перешел в снег. Лошадям уже совсем невмоготу было перебирать ногами по обледеневшей почве.

Тропинки стали настолько скользкими и неприметными, что Эрминия с трудом их отыскивала. Ездила она по ним лишь раз в жизни, да и то — в противоположном направлении. К сумеркам она начала опасаться, что окончательно заблудилась, и попыталась телепатически связаться с Конном, чтобы выяснить, в каком направлении он ехал. Но Конн заблокировал сознание, и ей пришлось просканировать округу в поисках хоть какого-нибудь путника, идущего в том же направлении и знающего дорогу. Строго говоря для тренированного телепата это было не совсем этично, но иного способа выйти к Хамерфелу Эрминия придумать не смогла.

Через некоторое время тропа вывела их к маленькой горной деревушке. Постоялого двора там, как выяснилось, не было, но один крестьянин согласился предоставить им кров и ужин по грабительским ценам, а также проводить их по утру до следующей деревни. Эрминия согласилась, ибо альтернативы у них не было. Полночи она пролежала без сна рядом с мирно посапывающей Флорией, боясь, как бы мирные местные жители не оказались разбойниками и не напали бы на них ночью. Но в конце концов сон сморил и ее, а на рассвете, когда она проснулась невредимая, то устыдилась своих подозрений. Ее муж и сын — оба всю жизнь жили с горцами. И хотя среди тех иногда встречались отъявленные негодяи — лорд Сторн, например, — большинство были все-таки приличными и честными людьми.

Прошел еще один утомительный день. Проводник вывел их на нужную дорогу и рассказал, как добраться до Хамерфела и до замка Сторна, и вот, после пары изматывающих дневных переходов, они прибыли на место. На закате пятого дня путешественники подошли к развилке, возле которой росла группа деревьев. Эрминия узнала в них пограничный знак, левая дорога вела в Хамерфел, а правая — к Вратам Сторна. Замок виднелся даже отсюда, похожий на маленький каменный рог, торчащий над гребнем горной гряды.

Здесь Эрминию охватила неуверенность. Она не могла решить, то ли ей ехать в Хамерфел, который в последний раз она видела в руинах, и искать союзников, то ли направиться прямиком к Сторну и потребовать, чтобы тот пустил ее сидеть возле раненого сына.

Своими сомнениями она поделилась с Флорией, которая, выслушав, сказала:

— Конн ведь определенно говорил, что он жил у Маркоса, леди Эрминия. Я думаю, вам лучше искать пристанища там.

— Но ведь Аластер в руках Сторна, — возразила Эрминия, — и возможно, подвергается опасности…

— А разве не говорилось всегда, что для горцев перемирие на время пожара священно? — в свою очередь, возразила Флория. — Ведь Аластер получил ранение, борясь с пожаром в землях Сторна, и Сторну ничего не остается, как только честно о нем заботиться.

— У меня нет оснований верить в честность лорда Сторна, — бросила Эрминия.

— Тогда тем более нет оснований доверяться ему, явившись незваными.

Эрминия согласилась, что это веский довод, и путники повернули на Хамерфел. Проехав совсем немного, они услыхали топот копыт приближающихся к ним всадников. Не представляя, кто бы это мог быть, Эрминия и Флория сошли с дороги и спрятались вместе с лошадьми в кустах. Тут Эрминия услыхала знакомый лай, а вслед за ним голос, который не слышала уже полжизни.

— Моя герцогиня, это вы?

— Неужели это ты, Маркос, старый дружище?

— Да, и я вместе с ним, мама, — крикнул Конн.

Только тогда, облегченно вздохнув, Эрминия выехала на дорогу и, едва не теряя сознание, упала на руки Маркосу. Убедившись, что его мать цела и невредима, Конн по-дружески поздоровался с Гейвином, а потом, нерешительно обнял Флорию.