– Опустить перископ… Право на борт!

Нет времени думать, что он будет над нами, если мы не попадем в него, нет времени интересоваться, где находятся остальные суда конвоя. Не остается ничего другого, как развернуть корабль так, чтобы мы могли относительно прямо навести торпеды и опередить его с выстрелом.

– Есть взять руль право на борт!

Я смотрел на спину рулевого, в то время как он поворачивал руль, потом взглянул на индикатор поворота руля и отметил, как ужасно медленно «Флэшер» поворачивает вправо. Нам нужен был более быстрый поворот.

– Стоп, право руля. Лево руля, полный вперед.

Лодка начала поворачивать быстрее, издавая шум, который мог услышать противник. Но это был наш последний шанс на хороший выстрел.

Я на мгновение отступил назад, чтобы посмотреть, какой ответ на задачу выдает ВУРТА, где одна маленькая шкала отражала данные на неприятельский корабль, а другая показывала, каким образом «Флэшер» поворачивала, пытаясь выйти на пересечение курса этого корабля. Мы поворачивали недостаточно быстро, чтобы завершить поворот вовремя.

– Ладно, – неожиданно сказал я. – Будем стрелять на повороте.

Если вы стреляете под большим углом и дистанция потеряна, то промахнетесь. Все, на что я мог надеяться, – это то, что мы определили дистанцию до него настолько точно, что при выстреле, в то время как «Флэшер» все еще поворачивает в воде, по крайней мере одна из торпед попадет.

– Приготовиться взять окончательный пеленг… Поднять перископ.

– Пеленг на цель ноль два семь, относительный. – Когда рулевой поднял перископ, Фил взялся за его рукоятки сзади и установил его прицельную линию по относительному пеленгу. Я прильнул к нему глазом, и передо мной оказалась цель.

– Товсь.

Голос Эдди Эткинсона прозвучал хрипло в установившейся тишине:

– Первый готов.

– Первый, пли! – выкрикнул команду, в которую вложил весь пыл, и опасение, и надежду одного из самых важных моментов в своей жизни.

– Второй, пли… Третий, пли… Четвертый, пли! – Мой голос перерос в гортанный звук, который несколько испугал меня самого.

В тот момент, когда вышла четвертая торпеда, я повернул перископ и обнаружил проблему.

– Дайте пеленг! На нас идет эскортный корабль… Дайте пеленг! Там еще один.

Удар!

Первая торпеда попала в миноносец, и, даже когда я поворачивал перископ, чтобы посмотреть, чувство восторга, какого я никогда еще не испытывал, охватило меня. Ей-богу, теперь я заслужил звание командира, независимо от того, как развиваются события. Если мы так никогда и не выполним чего-нибудь еще, даже если никто из нас никогда не увидит следующего дня, мы оправдаем нашу боевую учебу, стоимость нашей лодки и то, что пожертвуем своими жизнями. Субмарина на миноносец – это достойный обмен.

Удар!

Вторая торпеда попала, в то время как я поймал миноносец в перископ. Я увидел его ватерлинию в то время, как он буквально вылез из воды. Все судно содрогалось. Я знал, что оно обречено.

Я продолжал поворачивать перископ. Дождь стих, видимость улучшилась, и, когда я напряженно всматривался, новая волна возбуждения вдруг охватила меня. Прямо по направлению к нашей корме на четверть румба с левого борта находился танкер, который мне показался самым огромным танкером в мире.

– Цель! Вижу танкер!

– Пеленг два один семь.

– Есть.

– Курсовой угол тридцать левого борта.

– Есть.

– Возьми скорость в двенадцать узлов, Том.

– Есть, сэр. Готово.

– Кажется, довольно далеко. Я бы сказал – около двух тысяч пятисот ярдов.

– Полагаю, что так, капитан.

– Боевая готовность.

Все произошло молниеносно. Я на минуту оторвался от перископа и испытующе посмотрел на Фила:

– Думаешь, нам следует стрелять, Фил? Было бы здорово, но диспозиция хуже некуда.

Она была никудышной, потому что при двух сторожевиках, идущих к нам на всех парах, не оставалось времени ни на что. В результате разворота прямо на залп по миноносцу корма нашей лодки оказалась на одной линии с танкером, что благоприятствовало выстрелу, но единственный мгновенный взгляд на него был недостаточен для того, чтобы произвести точный расчет к атаке. Нам пришлось бы стрелять по приблизительным расчетам и уходить на глубину в спешке. Более того, танкер почти наверняка стал бы поворачивать, увидев, что его атаковали.

– Давайте попытаемся, командир.

– Хорошо. Кормовые, товсь.

– Есть кормовые.

Я знал, даже не оглядываясь, что ладонь Эдди Эткинсона лежит на рычаге управления огнем.

– Приготовиться…

Я осторожно навел крестик перископа на срединную часть танкера.

– Седьмой, пли. Подними мне выше, Снэп!

Внизу, в центральном посту, Снэп отчаянно боролся с дифферентом с того момента, как мы сделали четыре быстрых выстрела по миноносцу. При всех маневрированиях и теперь еще при выпущенной из кормового аппарата торпеде, перископ у него сразу же ушел под воду.

– Есть, сэр. Прибавляю скорости.

– Полный вперед на две трети. – Корабли эскорта были уже слишком близко для того, чтобы я успел взглянуть еще раз. – Ладно, дать залп из четырех торпед.

– Есть, сэр.

Торпеда из восьмого аппарата вышла в режиме автоматически производимого залпа, и перископ вновь вырвался на поверхность.

– Проконтролировать залп! – приказал я. – Он отворачивает.

Танкер неуклюже менял курс влево. При недостаточно точном расчете и лишь приблизительном определении дистанции до него и его скорости с самого начала было бы глупо тратить новые торпеды.

– Дайте пеленг! Сторожевики идут почти прямо на нас. Заполнить быструю! Глубокое погружение. Приборы и механизмы в режим атаки глубинными бомбами.

В тот же момент, как я произнес эти слова, рулевой дотянулся до выключателя и отключил электрический вентилятор в боевой рубке, а я вновь подумал, каким абсурдным может показаться этот факт подводных будней – отключение электромотора мощностью в одну восьмую лошадиной силы, чтобы его не было слышно эскортным кораблям. Внизу, на глубине, нам было слышно, как лязгали рычаги, когда рулевой-горизонтальщик переходил с электрического на ручной привод носовых и кормовых рулей, и как вдруг стихли электродвигатели системы регенерации воздуха. Перестали гудеть электродвигатели системы освещения, когда мы переключились на аварийное освещение. Был отключен даже электропривод рулей управления, и рулевой плавно перешел на ручное управление. Гребные винты все еще работали, обеспечивая две трети максимальной скорости во время нашего погружения, потому что корабли эскорта видели наш перископ, и какое-то время ради скорости стоило не обращать внимания на шум винтов.