Я снова попробовал взглянуть и дал сигнал боевой тревоги.

Прожектор миноносца был направлен прямо на перископ «Флэшер». Значит, мы где-то допустили грубый просчет. Он нас засек и указывал на нас одному из кораблей охранения. Я начал давать рулевому сигнал опускать перископ. Но прежде чем успел выбросить вниз большие пальцы рук, что-то странное в этом ослепительном свете заставило меня посмотреть снова и издать лихорадочный вздох облегчения.

Прожектор мигал прерывисто. Он никому на нас не указывал; он передавал шифрованное донесение кому-то безотносительно к нам, и наш перископ просто оказался на его пути. И хотя на мгновение мне привиделось, что его донесение читалось как «Прощай, Джордж», я понимал, что он нас не видел.

– Давай с этим разделаемся. – Я вздохнул. – Опустить перископ. Открыть передние крышки.

По телефону отрапортовали команду, а я удостоверился, что индикаторы боевой рубки показали, что все шесть передних крышек торпедных аппаратов открыты.

– Хорошо, приготовиться к окончательным расчетам.

– Готово.

– Поднять перископ. Дайте пеленг на цель!

Цель все еще была в дрейфе, но дрейфовала таким образом, что теперь была почти перед танкером. И лишь корма полыхающего танкера виднелась из-под нависшей над ней кормой миноносца. А к нашему левому крамболу быстро приближался ближайший сторожевик.

– Будем атаковать. Начнем с миноносца, а затем атакуем танкер. Приготовиться.

– Есть.

Я тщательно взял прицел на носовую часть миноносца.

– Первый, пли.

Лодка вздрогнула, и я повернул перископ и навел его на кормовую часть цели.

– Второй, пли.

Теперь я повернул его обратно к эскортному кораблю; он был почти над нами. И опять назад вдоль палубы миноносца к его корме, чтобы взять в фокус танкер на заднем плане.

– Третий, пли! – И затем, не меняя пеленга, потому что я не видел никакой части танкера, на которую можно было бы взять прицел: – Пятый, пли!.. Пускай его ко дну!

Воздух из уравнительной цистерны с шумом вырвался в лодку, и мы начали погружаться. Перископ едва успел уйти под воду, когда сторожевик ринулся в свою первую атаку.

Бум!

– Первая торпеда попала в миноносец, командир. – Фил смотрел на секундомер.

Бум!

– Это вторая. Он готов, командир.

Брови Фила подскочили вверх от удивления.

– Боже мой, и третья попала в миноносец!

Я кивнул. Судя по времени, это миноносец. Я не поторопился с упреждением при выстреле, что могло привести к промаху.

Бум!

– Командир, – сказал Фил с дрожью в голосе, – этот миноносец, должно быть, разбит вдребезги.

Мы не попали по танкеру, но это подождет. Четыре торпеды угодили в миноносец, в то время как и одной достаточно для такого дела!

Потом мы пошли на глубину, спасаясь от глубинной бомбежки. На этот раз она не была такой жестокой и продолжительной. Несколько бомб взорвались достаточно близко для того, чтобы вдребезги разлетелись электрические лампочки и лодка всколыхнулась, но ясно было, что эскортные корабли не особенно старались, потеряв двух миноносцев охранения конвоя. В то время как мы уходили на юго-запад, экипаж «Флэшер» был в диком восторге.

На этот раз можно было спокойно давать команду вернуться на перископную глубину. Я обшарил через перископ весь горизонт. Распавшийся на части миноносец ушел ко дну. Танкер все еще оставался на месте, и на нем полыхал сильный пожар. Все оставшиеся от конвоя корабли эскорта, чьи мачты мы видели рано утром, были на порядочном расстоянии вдали.

Мои ноги сделались ватными, но поведение претерпело изменения от сдержанности и ликования к ужасному самомнению. Во время нашей первой атаки мы потопили два смертоносных вражеских миноносца и нанесли серьезные повреждения танкеру. Все, что оставалось, – это покончить с ним, и ничто не могло удержать нас от этого.

Не оставалось других целей для выстрела, кроме легких эскортных кораблей, которые не стоили того, чтобы беспокоиться. Поэтому мы неспешно крались на глубине, перезаряжая аппараты, отдыхая и празднуя победу, пока они не ушли. Когда мы снова вернулись на перископную глубину, чтобы еще раз осмотреться, увидели «Бекуну». Эта встреча была нашим первым контактом с одной из своих подлодок с того момента, как донесение с «Хокбилл» стало отправным для атаки, которая продолжалась весь день. Мы всплыли, я обменялся краткими посланиями с Хэнком Старром на «Бекуне», и обе подлодки осторожно проследовали в направлении огромных клубов дыма над гибнущим танкером. Мы обнаружили, что он в одиночестве, и Хэнк пошел своим курсом, а я направил донесение капитану Брайанту, командиру нашей «волчьей стаи», что собираюсь остаться и потопить танкер после наступления темноты.

Через пару часов мы были готовы. Двигаясь осторожно, чтобы убедиться в том, что не попадаем в ловушку, мы почти вплотную подошли к танкеру.

Это судно водоизмещением в десять тысяч тонн представляло собой жалкое зрелище – уже очень низко погрузилось в воду на ровном киле, все его мачты были объяты огнем, а из грузовых отсеков с нефтью вовсю валил густой черный дым. Мы обогнули его несколько раз, не находя признаков жизни.

Вдруг у меня возникла идея, и я повернулся к Джиму Хэмлину, нашему офицеру связи:

– Джим, я хочу сделать фильм, который будет самым величайшим по популярности хроникальным фильмом военного времени. Неси камеру.

Мой план состоял в том, чтобы запустить кинокамеру как раз перед тем, как мы выпустим по танкеру торпеду, и держать ее наведенной на цель во время всех последующих фейерверков. Джим усмехнулся, взял кинокамеру и показал мне, как ею пользоваться.

Я решил, что мы произведем выстрел с кормы с тем, чтобы сохранить наши торпеды в носовых аппаратах, сблизимся до дистанции примерно восемьсот ярдов и выстроим все в лучшем виде, так чтобы эпицентр взрыва был посередине кадра, а пламя вырывалось, создавая самое эффектное зрелище.

Наконец все было готово. Я запустил камеру.

– Товсь… Пли!

Камера отлетела в сторону и упала, торпеда поразила цель, а все на мостике «Флэшер» корчились от смеха над моим провалом в качестве кинооператора, потому что торпеда, вместо того чтобы зажечь адское пламя, совсем погасила огонь. Танкер тонул в полной темноте.

Но это происшествие не удручило меня надолго. Я отправился спать в ту ночь, в то время как мы шли обратно к исходной позиции несения дозора с таким чувством благодарности и гордости, каких я не испытывал с тех пор, как юношеская футбольная команда подготовительной школы в Мемфисе открыла счет, когда я вел мяч.

Недоставало только одного. Я хотел, чтобы Энн была со мной.

С последовавшего воскресенья чтение Библии в кают-компании стало, по общему согласию, неотъемлемой частью наших еженедельных будней. Виноваты в этом старая шутка и благочестивость моряков.