Монголы на время ушли, на кратчайшее время князь Ярослав «объединил» северо-восточную и южную Русь. Впрочем, это было невероятно мимолетное объединение: уже на следующий год все повторилось снова, только войско Бату более не двинулось на северо-восток. Оно взяло Переяславль Русский, Муром, Чернигов и мордовскую землю.

«Бе же пополохъ тогда золъ по всей земли, саме бо себе людие не ведяху, кто где бежить отъ страха», – заметил летописец.

Потом полководец Бату Менгухан подошел к Песочному городку против Киева и долго смотрел на стольный город южной Руси. Как всегда, он отправил в Киев послов, чтобы принудить жителей к сдаче без боя, жители послов убили. Сидевший тогда на киевском столе Михаил бежал от угрозы осады в Венгрию. Но Менгухан осаждать Киев не стал. Он развернул коней и исчез на год. Оставленный Киев сперва достался князю Ростиславу, но того быстро прогнал Даниил Галицкий. Сам он в Киеве не остался, вернулся на юго-запад, но посадил в городе своего тысяцкого Димитрия. Тысяцкому он велел готовиться к осаде.

Осада состоялась спустя год.

«В то же лето, – сообщается в летописи, – прииде безбожный Батый къ Киеву в силе тяжце и окроужи градъ: и обседе его сила Татарскаа, и бысть градъ въ обдержании велице, не бе бо слышати въ граде дроуга кь дроугу глаголюща въ скрипани телегъ его и въ множестве ревеньа вельблоудъ его и отъ рзаниа стадъ конь его. И бе исполнена земля Роускаа ратныхъ, и яша отъ нихъ Татарина, именемъ Товрула, и тъй исповеда всю силоу безбожнаго Батыа. А се бяхоу братиа Батыю силныи воеводы: Урьдюй, Баидаръ, Бирюй, Каиданъ, Бечакъ и Менгуй и Кююкъ, иже и о смерти оуведавъ канове, канъ бо бысть не отъ роду его, но воевода его бе пръвый, Себедяй богатоуръ и Боуроундай и Бастырь, иже взялъ Болгарскую землю и Соуздальскую, и инехъ воеводъ много, ихже не писахомъ зде. Пастави же

Батый порокы к городу подле врата Лядскаа, тоу бо беаху пришли дебри. Порокомъ же бьюще беспрестани день и нощь, и выбиша стены, и взыдоша горожане на градъ, на избитыа стены, и ту бе видети ломъ копейный и щитъ скепание и стрелы омрачиша светь. Побеженым же бывшимъ горожаномъ и Дмитрову ранену бывшу, и взыдоша Татарове на стены и седоша. И гражане того дне и нощи создаша дроугый градъ около святыа Богородица. И на оутрее приидоша на ня, и бысть сеча межи има велика. Людемъ же възбегшемъ на комары церковныа с товары своими, и отъ тягости повалишяся стены церковныа с ними. И приять бысть градъ безбожными декабря въ 6, на Николинъ день. Дмитра же изведена язвена и не оубиша его, моужества ради его. Взем же тоу Батыю Киевъ градъ и слышавшу ему о Даниле, яко въ Оугрехъ есть, и поиде самъ к Володимерю. И прииде к городоу Колодяжну и постави пороковъ 12. Не можааше разбити стенъ градныхъ, и нача прелщати людии. Они же, послоушавше злаго съвета его, предавшеся, и тако избьени быша. Оттоле же прииде къ Каменцю, граду Изяславлю, и взя его. Видев же Кременець, градъ Даниловъ, и не возможе взяти его, бе бо крепокъ велми, и отъиде отъ него. И прииде к Володимерю и взя его и изби вся, не пощаде ни единого же. Такоже и Галичь градъ взя, иныхъ городовъ Роускихъ много взя, имже и числа несть. Дмитръ же Киевский и тысячьскый Даниловъ рече Батыеви: „Не мози стряпати в земли сей долго, время ти есть оуже на Оугры; аще ли оустряпнеши, то земля ихъ есть силна: сбероутся на тя и не оупоустять тя в землю свою“. Про се бо рече ему, видя землю Роусскоую гибноущю отъ нечестиваго.

Батый же послуша совета Дмитрова и иде въ Оугры. Король же Велай и Коломанъ сретоша и Батыа оу Солоной рекы, и бившимся обоимъ полкомъ, и бысть сьча велика, и побегоша Оугры. Татарове же погнашяся по нихъ до Доунаа рекы; и стоаша по победе 3 лета и воеваша до Володавы и по озеромъ и возвратишяся в землю свою, много зла створиша земли Роусской хрестьаномъ и Оугромъ».

Даниил Галицкий надеялся собрать войско, с которым можно попробовать победить монголов. У него уже был опыт жестокой битвы с врагами на речке Калке, и он предполагал, что только сильное воинство сможет остановить монголов. Для этого он вел переговоры с поляками, немцами и венграми. Западная Европа, получившая новые сведения о беспощадном враге, пребывала в ужасе. Правда в рассказах о монгольской коннице мешалась с выдумками. Рассказывали, будто войско идет сплошной конной стеной на двадцать дней пути в длину и пятнадцать в ширину. Рассказывали, что следом за войском движутся табуны диких лошадей. Рассказывали, что монголы явились на этот свет прямиком из ада, именно потому имеют такую – разительно отличающуюся от человеческой – внешность. Германский император призывал немедленно сплотиться против такого ужасного врага:

«Время пробудиться от сна, открыть глаза духовные и телесные. Уже секира лежит при дереве, и по всему свету разносится весть о враге, который грозит гибелью целому христианству. Уже давно мы слышали о нем, но считали опасность отдаленною, когда между ним и нами находилось столько храбрых народов и князей. Но теперь, когда одни из этих князей погибли, а другие обращены в рабство, теперь пришла наша очередь стать оплотом христианству против свирепого неприятеля».

Но его голос предпочитали не слушать.

Монголы входили в Европу двумя языками – с северо-запада на Польшу и с юго-запада на Венгрию. Польские земли были быстро и ужасным образом разорены. Следом за Польшей пришла очередь Силезии. И только в Чехии монголы были впервые разбиты при осаде Ольмицы. Они повернули на юг и ушли в Венгрию, где соединились с южным отрядом. Венгрия тоже была завоевана. Но при попытке войти в Австрию враг натолкнулся на умело выстроенную оборону – тут заслуга все того же чешского короля Вячеслава, который разбил их при Ольмице. Монголы развернулись и двинулись назад – через разоренные земли в родные степи.

«Западная Европа была спасена, – писал Соловьев, – но соседняя со степями Русь, европейская украйна, надолго подпала влиянию татар».

Мнение, что Русь спасла ценой собственной независимости Европу, было во времена Соловьева распространенным, практически – государственным. Ведь иного способа объяснить, почему Россия так сильно отстает от западных стран, не существовало. Иго, под которое попала Русь, объясняло все – и то, что культурная Киевская Русь вдруг превратилась в дикую Московию, и то, почему в цивилизованном XIX столетии здесь сохранялось крепостное право, мало чем отличавшееся от рабства, и то, что человек в этом российском государстве ничего не значил. Но даже законопослушный Соловьев, живописуя бедствия монгольского времени, не мог удержаться от странных реплик – удивляясь жестокосердию северо-восточных князей. Он оправдывал эти несовместные с благочестием поступки лишь тем, что князья были поставлены в условия, когда им приходилось выбирать, что лучше для будущего государства, и, так сказать, жертвовали тем, что установлению порядка мешало, – людьми, свободой, честью и совестью. Вероятно, некоторые эпизоды отечественной истории сильно смущали даже его. Но как честный человек он никак не мог их просто выкинуть из исторического полотна, вот и приходилось оправдывать любые, самые непристойные действия, руководствуясь знаменитым правилом «цель оправдывает средства». Целью было развитое государство середины XIX века, и, если страна до этого времени дожила и не развалилась, а, напротив, возросла в силе и размерах, о которых основатели северо-восточного края даже и не мечтали, так все в истории делалось правильно, вело к правильной цели. В этом плане он точно стоял на позициях западничества, надеясь, что последний пережиток прошлого, крепостное право, тоже отмирает естественным путем. Для него было очень важным, что, несмотря на сложную историю, страна все же смогла сравниться с Западом по силе и культуре – следовательно, путь вел в нужном направлении. А вот то, что это произошло несколько запоздало, лучше всего и объяснялось монгольским игом. Русские князья, говорил он, не могли позволить себе открытое сопротивление, иначе монголы вырезали бы всех жителей. И приводил тут же пример Козельска или периодически восстающих рязанцев, которых за это примерно наказывали, то есть жгли и резали. Но, по сути, таковое положение понятно во время завоевательной кампании, ведь захват русских земель был монгольским блицкригом – Русь сдалась так стремительно, что это никоим образом не укладывалось в головах ее жителей. Кто-то из князей пытался сопротивляться. Так поступал Даниил Галицкий, единственный король стольного – пусть и разоренного – Киева. Так поступали и некоторые южные и западные князья. Северо-восток не сопротивлялся. Он сразу занял позицию… наибольшего понимания нового порядка. Но если понятно, почему так могло случиться в середине XIII века, то для людей нынешнего столетия очень непонятно, почему таковое положение дел растянулось практически до конца XV века! Уж за полвека хотя бы можно было накопить силы, чтобы скинуть с себя чужеземное ярмо! Следовательно, по каким-то причинам делать этого не стоило. Не ищите эти причины у Соловьева, он тщательно избегает их называть. Но… причины просты: монголы оказались как раз тем элементом, который и позволил построить на северо-востоке государство, а не так, как на юге, в Киевской то есть Руси – родовые отношения. Так что начальная дата строительства того монстра, которого мы получили в итоге семивекового развития, – 1237 год, когда за какой-то месяц февраль пали все города северо-востока, а на место хотя бы погибшего в бою (тоже ведь оправдание, пусть и посмертное) Юрия во Владимире утвердился новый князь, великий князь Ярослав.