Тут на нее нахлынули воспоминания. Боже правый! Который сейчас час?

Хилари раздвинула тяжелые драпировки и перекинула ноги через край кровати.

Солнечные лучи просачивались сквозь другой ряд занавесок, на окне. Последние были сделаны из шелковой тафты, тонкой, как дамское бальное платье. Не желая, чтобы кто-нибудь увидел ее снизу, девушка чуть приоткрыла занавески и выглянула наружу.

Лондон!

Даже в этот утренний час на улице царила суета – горничные и рассыльные, носильщики, доставлявшие разного рода товары в расположенные на ней роскошные особняки. Взглянув на часы, Хилари поняла, что время было более позднее, чем она предполагала. Кажется, домоправительница обещала прислать кого-нибудь, чтобы распаковать ее вещи? Она чувствовала себя тогда слишком утомленной, чтобы протестовать. Девушка покраснела. К этому моменту уже всему дому наверняка известно, каким скудным был ее гардероб и как потерлось от постоянной стирки ее нижнее белье.

Что ж, либо она останется здесь, в плену у собственных страхов, либо позвонит горничной, чтобы та принесла ей воды и помогла одеться.

Она подошла к шнурку звонка и решительно потянула за него. Почти тут же, словно по волшебству, появилась горничная, несшая поднос с завтраком.

– Госпожа приказала принести вам это, мисс. Если вы будете так добры снова лечь в постель, я поставлю поднос перед вами. Или вы предпочитаете есть за столом? – Она указала рукой на маленький столик рядом с окном.

Это была неожиданная честь. Обычно незамужние барышни в доме не получали завтрак прямо в постели.

– В постели, если вам угодно. – Чуть не взвизгнув от восторга, Хилари снова скользнула под простыни, решив насладиться моментом сполна. – Спасибо, – добавила она, принюхиваясь к восхитительным аппетитным запахам.

Горничная сделала реверанс.

– Когда вы будете готовы одеться, позвоните мне, и я вам помогу, мисс.

Снова поблагодарив ее, Хилари стянула с подноса салфетку и разложила на коленях. Прошлым вечером она слишком сильно нервничала, чтобы подумать о еде. Теперь же от предвкушения у нее заурчало в животе.

Когда спустя некоторое время Хилари появилась из дверей отведенной ей спальни, на ней было тщательно выглаженное платье из темно-синего батиста, подаренное мисс Толлингтон, и приличная шаль. Каким-то чудом за ночь вся ее одежда была выстирана и выглажена.

Горничная хотела уложить ее локоны в сложную прическу, однако Хилари отказалась. Она не могла себе позволить выглядеть хоть чуть-чуть фривольно или вульгарно. Достаточно будет и обычного аккуратного пучка на затылке. Ей еще представится случай одеться по моде, когда она убедит хозяйку дома позволить ей остаться.

Она задавалась вопросом, куда делась Трикси и не попалась ли она в руки ее братьям. Разумеется, Трикси с ее острым язычком могла выпутаться из любого неприятного положения, но эту последнюю выходку объяснить будет трудно. Оставалось лишь надеяться, что девушка получила весточку от Давенпорта.

Одетая и причесанная Хилари проследовала в гостиную. Лондонская резиденция лорда Трегарта, хотя и роскошная, была не настолько велика, чтобы в ней можно было заблудиться. Пока Хилари пересекала длинную галерею, ведущую к лестнице, она не спеша осматривалась вокруг, любуясь портретами своих предков, развешанными на стенах.

– Сборище головорезов, не правда ли? – раздался за ее спиной низкий голос. – Воины, пираты и грабители – все до единого.

Она вздрогнула и резко обернулась.

– Лорд Давенпорт! Не надо подкрадываться ко мне так.

– Извините. Я думал, что вы слышали мои шаги, но, по-видимому, вы были слишком погружены в собственные мысли.

Он взял ее под локоть и проводил к следующему портрету – как будто она не в состоянии была сделать несколько шагов без его помощи. Его голос звучал чуть хрипло, но это было единственным признаком того, что он провел разгульную ночь.

– Вижу, сегодня утром вы с похмелья, да? – осведомилась она, не в силах удержаться от язвительной нотки в голосе. Это было выше ее сил – он выглядел таким потрясающе красивым, что у нее захватывало дух. Женщины наверняка сбивались с ног, добиваясь его внимания. И он наверняка забыл даже ее имя, танцуя минувшей ночью на балу со всеми этими элегантными великосветскими дамами.

– Я не привык вставать так рано, но мне нужно поговорить с вами прежде, чем мы предстанем перед остальными. – Он, прищурившись, взглянул на нее. – Вы, похоже, и сами немного не в духе.

– О нет. Ни в малейшей степени. И как только такая мысль пришла вам в голову? – Она двинулась дальше, оказавшись перед портретом Кэтрин Девер, наследницы знатного рода, чьи грозно сдвинутые брови намекали на столь же грозный нрав.

– Надеюсь, эту ночь вы провели со всеми удобствами? – осведомился он. – Никаких комковатых матрацев или потолков, падающих на голову?

– Вы, должно быть, шутите, – ответила она. – Все было просто превосходно. Благодарю вас.

– Мне приятно это слышать. – Он заколебался, заставив ее посмотреть на него с недоумением. – У меня есть кое-какие новости, которые вам не понравятся.

Она только чуть слышно охнула, но времени на то, чтобы сообщить ей эти новости, не оставалось. В галерею вошла самая прекрасная дама из всех, каких когда-либо случалось видеть Хилари. Ее ладонь слегка касалась живота обычным покровительственным жестом будущей матери.

Вновь прибывшая не стала ждать, пока Давенпорт представит их друг другу.

– Доброе утро, – произнесла она. – Вы, должно быть, мисс Девер? А я – леди Трегарт.

Она пожала руку Хилари, и ее теплая улыбка обволокла девушку словно золотистым коконом.

Леди Трегарт оказалась не намного старше самой Хилари и менее импозантной на вид, чем она себе представляла, с явной искоркой в голубых глазах. Хилари она сразу же пришлась по душе.

– Очень приятно познакомиться с вами, леди Трегарт. – Хилари сделала реверанс, такой изящный, что его можно было бы назвать образцовым. Однако Розамунда, укорив ее за излишнюю церемонность, взяла за руки и привлекла к себе. Слегка пожав пальцы девушки, она произнесла:

– Можете звать меня Розамундой. А я буду звать вас Хилари, хорошо?

Хилари только кивнула, не в состоянии поверить, что ей оказали такой сердечный прием. На одно-единственное пугающее мгновение ей даже захотелось расплакаться.

Отпустив ее, Розамунда бросила грозный взгляд на Давенпорта:

– У моего мужа сегодня раскалывается голова, и он отказывается вставать с постели. Как я слышала, вы оба изрядно повеселились минувшей ночью. И это после того, как ты вскружил голову всем женщинам в бальном зале. – Она закатила глаза. – Даже не могу сказать, сколько раз меня спрашивали, как бы между прочим, откуда взялись эти синяки на твоем лице. Эти глупышки, вероятно, видят в тебе романтического героя, но я постоянно твержу им, что ничего подобного здесь нет и в помине.