Аверин принялся наблюдать.

Когда девушка поднесла ему супницу, он поблагодарил ее кивком головы и стал ждать, что она будет делать, когда дойдет до дива. И он не ошибся. Диву она тоже протянула супницу, но с таким выражением лица, как будто давит таракана.

Интересно. Ей кажется странным прислуживать за хозяйским столом дворецкому, или прислуга в этом доме знает, что дворецкий — фамильяр? Обычно подобную тайну знали только старые, проверенные слуги. Слишком много суеверий было связанно с фамильярами. Что и не удивительно. Анонимус в давние времена вовсе не брезговал закусить такими вот горничными.

Хотя… какие-то плюсы в поедании горничных были. Когда твой див жрет слуг, сложнее забыть о его природе.

Аверин с невозмутимым видом приступил к еде. Прежде, чем предпринимать какие-либо действия, надо понять, насколько далеко всё зашло.

Ужин проходил в странной напряженной тишине. Не смеялись и не разговаривали даже дети. И было не совсем понятно, вызвано это напряжение волнением за бабушку или причиной был сам Аверин.

Когда подали горячее, дверь в столовую внезапно открылась. На пороге появилась старая экономка Аксинья. Едва ли не ровесница бабушки, Аверин всегда помнил ее бодрой старушкой. Аксинья довольно шустро посеменила к столу и наклонилась к Анонимусу, что-то зашептав ему на ухо. После чего юрко удалилась.

Див встал. Глубоко поклонился и обратился к хозяину дома:

— Ее сиятельству вдовствующей графине стало намного лучше, и она желает ужинать.

Лицо Василя просветлело, и на нем отразилось облегчение. Дети тут же загомонили. Похоже, всё-таки, все переживали за бабушку.

— Анонимус, как она? Она в состоянии сесть за общий стол?

Если бы бабушка вернулась на свое место, див бы моментально вылетел не только из-за стола, но и из семейного круга. Но…

— Увы, пока, к моему огромному сожалению, нет. С позволения вашего сиятельства, я немедленно соберу и отнесу ей ужин.

— Конечно, займись этим. Но помни, никакой водки!

— Конечно, ваше сиятельство, как вы могли подумать, что я забуду! — Анонимус снова поклонился, вышел из-за стола и направился на кухню.

Аверин проводил его взглядом. Сейчас фамильяр вел себя абсолютно нормально. Что же тут происходит?

Не прошло и пары минут, как Анонимус снова появился на пороге столовой. В его руках был поднос, накрытый крышкой. С невозмутимым выражением лица он направился через зал к противоположному выходу.

Аверин отложил вилку.

— А ну-ка постой, Анонимус, покажи, что ты несешь.

Див остановился. Обернулся, поколебался немного, но потом с явной неохотой поднял крышку. Что же, прямые приказы он пока выполняет.

На подносе стояли тарелка с супом, еще одна с вареной картошкой и, ну естественно, блюдце с огурцами.

— Анонимус, — спокойным тоном сказал Аверин, — огурцы оставь здесь.

Но див демонстративно вернул крышку на место и отвернулся, чтобы продолжить свой путь.

— Ее сиятельство вдовствующая графиня велела их принести, — холодно пояснил он.

— А я велю тебе их оставить здесь, — не изменяя тона ответил Аверин. — и тебе не кажется, что невежливо разговаривать, стоя спиной к собеседнику?

Вместо ответа див сделал шаг к выходу из столовой.

— Остановись, Анонимус, — Аверин постарался сказать это по-прежнему спокойно, — это приказ хозяина.

— Вы мне не хозяин, — не оборачиваясь, бросил див.

Не успело отзвучать последнее слово, как Аверин уже был на ногах. Он вскинул правую руку, крутанул кистью, и гибкий искрящийся язык Плети выплеснулся из его развернутой ладони. Он сжал ее, раздались гудение, легкий свист, и пиджак на спине Анонимуса с треском лопнул. Вместе с кожей. В открывшейся ране показались кровоточащие края плоти. Кто-то вскрикнул за его спиной. Кто-то из женщин. Аверин знал, что еще немного, и он рассек бы и ребра, поэтому, снизив мощь Плети, следующим ударом подсек дива под коленями и, захлестнув его щиколотки, резко дернул на себя.

Анонимус упал, потеряв равновесие, поднос со звоном выпал у него из рук, тарелки раскатились в стороны.

— Дядюшка Анонимус! — закричал Миша.

— Гера! — перекрыл его голос возмущенный вопль Василя.

Аверин убрал Плеть, молча, игнорируя крики, обошел фамильяра и остановился в полушаге от его лица. Тот стоял на четвереньках, опираясь на левую руку, — его подколенные связки еще не успели восстановиться и по-другому в таком положении ему было не удержаться. Див поднял голову и посмотрел Аверину прямо в глаза.

И в его взгляде не было ни вызова, ни агрессии. Только какая-то почти детская обида.

— Никогда, ты слышишь, никогда не смей так разговаривать ни с кем из членов этой семьи. Ни со мной, ни с Мишей, ни с девочками. Ясно? Иначе я лично вышвырну тебя в Пустошь.

— Да, ваше сиятельство, — див наклонил голову, — прошу простить мою дерзость.

— Гера! — снова раздался возмущенный голос брата. — Что ты творишь? При детях!

— Я? — переспросил Аверин. — А знаешь, очень хорошо, что дети здесь. Пусть посмотрят.

Он отошел на несколько шагов и скомандовал:

— Анонимус, высвободи свой демонический облик.

И сам едва сумел устоять на ногах, когда его окатило настоящее цунами силы. Все мышцы свело судорогой, он стиснул зубы, чтобы подавить крик. Он знал, что через несколько секунд это состояние пройдет, но эти секунды были невыносимы. У Анонимуса был шестой уровень и, по-хорошему, при его трансформации стоило бы отойти намного дальше. Лопнули и обвалились оконные стекла и лампы в люстре, с треском разрушился оказавшийся рядом старинный комод, а на месте дворецкого раскинул свои кольца гигантский фиолетовый удав.

Вскрикнув, рухнула в обморок горничная, как раз в это время заходившая в столовую с подносом. Еще один набор тарелок со звоном раскатился по полу.

Громко заревел Миша. Испуганно закричала Вера, Любава застыла, закрыв рот ладонями.

Аверин шагнул к столу:

— Надо же. Я не ошибся. Никто из вас никогда не видел этого? — он указал на удава. — А было бы полезно. Видите, дети? Вот так на самом деле выглядит ваш «дядюшка». Он не человек и никогда им не станет. А если вы забудете об этом, то однажды он вас сожрет.

Всхлипывания Миши превратились в визг. А вот с лица Веры страх исчез. И она смотрела на фамильяра скорее с любопытством, чем с ужасом или отвращением. С демонстрацией надо было заканчивать. Мише было плохо. Да что там, если сам Аверин едва сдерживал дрожь…

— Анони… — начал он.

Но