– Не положено.

Бугаи напряглись, но на всякий случай решили не развивать процесс общения. Мало ли кто сидит в машине с телефоном.

Мысли о прошлом успокоили Павла, и он задремал. Вспомнилась Америка, его самый первый американский день, когда самолет «Аэрофлота» доставил его в нью-йоркский аэропорт имени Джона Кеннеди.

Подобно ребенку, который не спешит разворачивать вожделенные свертки и коробочки, сложенные под елкой накануне праздника, Павел Семенов откладывал свой первый поход в американский магазин. Он предвкушал. Ему было позволено тратить на себя не скупясь, а он и не представлял, как это вообще возможно – покупать, не считая денег. В голове зрели варианты очередности приобретений дефицита.

«Сигареты. Это первое, – размышлял Семенов, бреясь в ванной комнате своего номера в гостинице «Милберн», выходящей фасадом на Семьдесят шестую улицу. – Сигареты… Кассет надо купить тоже и, кстати, новую бритву. Кофе банку с ореховым ароматом… Брюки. Или джинсы? Джинсы – брюки, брюки – джинсы…»

Да… мучительное это было дело. И еще совесть время от времени стучалась в ворота души, напоминая о действительной цели пребывания в Соединенных Штатах. Но совесть совестью, а себя не обманешь – Пашке хотелось в магазин. Наедине с собой он мог чистосердечно признаться: для него эта миссия была в первую очередь престижной загранкомандировкой, пределом мечтаний советского человека. И уже потом шпионской романтикой, служебным долгом, интересами Родины.

На дворе стояла зима 1990 года, и даже в Москве на прилавках… как корова языком, а уж в других городах и говорить нечего – пожилые граждане узрели признаки надвигающейся голодухи и закупались впрок, сея раздражение, удивление и панику.

Пашка, наконец, решился и, не забыв прихватить с собой карту города, вышел из отеля, завернул за угол и оказался на Бродвее. Первый попавшийся «универсам» произвел на него такое же сильное впечатление, какое корабли Колумба должны были произвести на американских туземцев.

Прилавки «Ирландского дома» на Калининском проспекте тоже выглядели соблазнительно, но им было окончательно и бесповоротно далеко до этого изобилия. А запахи, эти неповторимые фирменные ароматы… Павел Семенов тут же ощутил зверское желание перекусить. Не в силах противостоять ему, он подошел к витрине, заваленной ветчиной и колбасами невиданных сортов и умопомрачительной аппетитности.

За такое можно продать родину. Но, разумеется, рассуждая теоретически, и если бы речь шла о какой-то другой, не советской родине.

– Я могу вам помочь? – обратился к Пашке пышущий здоровьем краснощекий продавец в халате и белой шапочке.

Несмотря на великолепные результаты всевозможных экзаменов и претендующих на аутентичность тестов по английскому языку, Пашка, скорее, догадался о сути вопроса, чем понял скороговорку продавца. Вместо сказанного «Can I help you?», Пашка услышал нечто наподобие «аухэуе йа». Ему стало неловко, он даже слегка покраснел. Но, собравшись с силами, с горем пополам попросил нарезать ветчины.

– Какой? – поинтересовался продавец.

«Да любой», мысленно ответил Пашка, и указал на «богатый» кусок «Jamon de bellotta».

– Oh, good choice, – продавец, преисполненный уважения к знающему толк в испанских продуктах покупателю, принялся нарезать ветчину.

Наверное, хорошо, что он не знал всей правды: Пашка пробовал испанскую ветчину впервые в жизни.

По итогам самого первого американского шопинга Павлом Семеновым были куплены: блок сигарет «Мальборо», упаковка пива, пять банок кока-колы, много разного хлеба и зачем-то конфеты. Банка вишневого джема, чай в пакетиках, а также, из любопытства, какой-то холодный чай в бутылочке, мороженое, открывалка для пива, упаковка шоколадок, упаковка игрушечных «индейцев», литр виски и бутылка ликера «Калуа». Еще, от жадности и в волнении, он купил замороженный гамбургер. Картинка на упаковке выглядела сочно и очень аппетитно, но сам продукт попробовать так и не довелось. Разогреть его было негде, и он так и остался нераспакованным в мини-баре.

Нью-Йорк впечатлял, с лихвой оправдывал ожидания и ломал стереотипы.

Март радовал солнцем и теплом. На Бродвее было чересчур многолюдно, и Пашка решил рискнуть и пойти прогуляться в Центральный парк, за которым в Союзе закрепилась дурная слава, а заодно пройти мимо знаменитого «Дакота хаус» – дома, где в последние годы жизни обитал Леннон и где до сих пор жила его супруга Йоко Оно. В парке прогуливались молодые мамы с колясками, курсировали запряженные лошадками нарядные кареты, от которых не очень противно пахло зажиточной деревней, много разного народу бегало трусцой.

Семенов прибыл в Штаты в составе делегации Комитета молодежных организаций – КМО, под крышей которой проработал четыре месяца в Москве, изучая специфику – и в первый же день «исчез».

План действий состоял в том, чтобы, избежав просьбы о политическом убежище, попытаться затеряться в Нью-Йорке, провести тут положенный срок в качестве праздно шатающегося эмигранта, постараться не привлечь внимание властей, а уж после, получив инструкции из Москвы, выполнить возложенную на него миссию. Это могло быть все что угодно: от составления обзоров бульварных газет или сбора информации, свидетельствующей о кризисе в американском обществе и наличии в нем активной оппозиции властям, до участия в планировании ликвидации сбежавшего сотрудника «ящика», отказавшегося образумиться и вернуться в родные пенаты.

Перед отправкой на работу в Штаты он услышал от Бати занимательный рассказ о том, как благодаря слаженной работе сотрудников ПГУ и сочувствующих гражданских помощников СССР удалось убедить полмира в том, будто распространение СПИДа на планете стало прямым результатом опытов американской военщины по созданию нового бактериологического оружия в Форт-Детрик. Однако, успешный результат так называемых «активных мероприятий» был сведен на нет практически публичным признанием в распространении дезинформации, инициированном советским руководством в 1987 году…

Новые документы Пашка получил в условленном месте в день прибытия в город. В машине сотрудника резидентуры КГБ была произведена нехитрая операция по изменению внешности (были выброшены очки, сбриты заблаговременно выращенные в СССР усы, и из блондина Пашка вновь превратился в жгучего брюнета), после чего был предоставлен самому себе.

Правда, до того как это случилось, с ним произошло забавное приключение.

В районе Бэтгери-парк, на набережной реки Хадсон, машина резидентуры заглохла и начала дымить. Через несколько секунд загорелся двигатель. Это событие вызвало у сотрудника нездоровую, с точки зрения Пашки, реакцию. Он искренне веселился, срываясь на смех. Оказалось, посольство, при котором состояло данное транспортное средство, в деле экономии средств дошло до абсурда и, пользовавшиеся автомобилем советские люди, ежедневно желали ему взорваться, развалиться на части или сгореть. Выплата по страховке должна была покрыть приобретение новой автомашины.