– Тебе, если ты мне поможешь.

– Так и знал, что бесплатные булочки бывают только в мышеловке… А что тебе нужно?

– Да вот, хорошо бы узнать, как сейчас изменился вот этот телефонный номер, – и Женя показала ему номер, выписанный из бабушкиной записной книжки.

– Ну, для начала, Ж – это, понятное дело, семерка… то есть номер начинался на семь, а потом, когда перешли к семизначным номерам, к нему добавили, скорее всего, двойку. Потому что номера на семерку были в центре города…

– Но ты все-таки проверь!

– Не вопрос!

Лешик постучал пальцами по клавиатуре и меньше чем через минуту повернулся к Жене:

– Ну вот, все правильно – номер начинается на двадцать семь, а остальные цифры не изменились. Как я – заработал свою булочку?

– Заработал, заработал! – И булочка перекочевала от Жени к Лешику, а затем с необычайной скоростью исчезла у него во рту.

– Как быстро кончается все хорошее! – вздохнул Лешик, стряхивая крошки со своих брюк.

– А у меня вообще-то есть еще одна такая булочка! – проговорила Женя тоном змея-искусителя.

– Ну, правда? – Лешины глаза загорелись.

– Но ее тоже нужно заработать! Сможешь по этому номеру телефона узнать адрес?

– Без проблем! У меня есть нужная база данных…

– Тогда считай, что вторая булочка твоя!

Лешик снова забарабанил по клавиатуре и через минуту протянул Жене распечатанный адрес. Как он и предполагал, адрес был в центре города, на улице Пестеля.

Женя отдала ему честно заработанную булочку. Лешик молниеносно заглотил ее и выжидательно посмотрел на Женю:

– А больше у тебя нет таких вкусных булочек?

– Больше нет! И вообще, много кушать вредно!

– Да где много-то? Это мне на один зуб…

Едва дождавшись конца рабочего дня, Женя отправилась на улицу Пестеля. Нужная ей квартира находилась во втором дворе, лифта, разумеется, не было, и Жене пришлось подниматься на четвертый этаж по лестнице. Лестница была узкая, крутая и темная – из тех, которые называют полузабытым словом «черный ход».

Соответственно, Женя решила, что Ерусалимский живет в большой и мрачной коммуналке, с многочисленными соседями, и удивилась, увидев на двери всего один звонок.

Она нажала на кнопку и почти сразу услышала за дверью медленные шаркающие шаги.

Дверь открылась. Женя увидела на пороге знакомого маленького человечка с седым пушком на голове и строго проговорила:

– Здравствуйте, Аркадий Борисович! И не вздумайте от меня убегать, не выйдет! Видите, я вас нашла…

– Убегать? – Старичок удивленно заморгал подслеповатыми глазами. – Девушка, милая, я уже лет сорок не бегаю! Разве только до туалета, когда приспичит! Только я не Аркадий Борисович, я Борис Аркадьевич! Вам, наверное, нужен мой отец?

– Отец? – удивленно переспросила Женя.

Наличие отца у этого ископаемого казалось невероятным, на грани фантастики.

– Ну да, раз вы спрашиваете Аркадия Борисовича…

Старичок обернулся и крикнул куда-то в глубину квартиры:

– Папа! К тебе девушка пришла! Симпатичная!

Только теперь Женя разглядела своего собеседника и поняла, что он выглядит примерно так, как выглядел Аркадий Борисович пятнадцать лет назад, когда навещал ее бабушку.

Вот интересно… она всегда представляла себе Ерусалимского одиноким стариком, а у него, оказывается, есть семья… по крайней мере, сын…

Из глубины квартиры донесся какой-то невнятный ответ, который Женин собеседник расслышал и расшифровал. Повернувшись к девушке, он кивнул:

– Папа вас зовет. Проходите, его комната – вторая по коридору справа.

Женя поблагодарила Бориса Аркадьевича и пошла в указанном им направлении.

Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как навстречу ей выехал мальчик лет пяти на трехколесном велосипеде. Мальчик этот был удивительно похож и на Аркадия Борисовича, и на Бориса Аркадьевича, только белый пух на его голове был гораздо гуще и пышнее, отчего он походил на готовый облететь одуванчик.

Остановив велосипед перед Женей, он внимательно оглядел ее и проговорил внушительным басом:

– Это вы та девушка, которая к прадеду пришла? А Борька правду сказал, вы ничего!

– Борька? – удивленно переспросила Женя. – Кто такой Борька?

– Брат мой. Старший, понятное дело.

– А где же он меня видел?

– Известно где! На камере видеонаблюдения. Он у нас этими камерами ведает.

– А ты, наверное, Аркаша? – догадалась Женя.

– Ну да! А вы откуда знаете? – и разговорчивый мальчик укатил по коридору, не дожидаясь ответа.

А Женя постучала в дверь, за которой ее ждал Аркадий Борисович Ерусалимский.

– Заходите! – донесся из-за двери знакомый голос.

Женя толкнула дверь и вошла.

Комната Аркадия Борисовича казалась очень тесной. Большую ее часть занимал рояль, оскалившийся черно-белыми зубами клавиш, а все свободное место оккупировали всевозможные скульптуры и статуэтки, а также каменные обломки и фрагменты – такие же, как в кабинете Ерусалимского в некрополе.

Сам Аркадий Борисович сидел в массивном кресле с львиными лапами. Маленькие его ножки не доставали до пола и болтались в воздухе, отчего Ерусалимский был похож на шаловливого ребенка.

– Все-таки нашли вы меня! – проговорил он со вздохом. – Шурочка мне говорила, что вы упорная… садитесь! – Он показал Жене второе такое же кресло.

– Надеюсь, сейчас вы не убежите? – прищурилась Женя. – Стыдно, в самом деле, что вы как мальчишка прямо, в вашем-то возрасте!

– Да куда же мне бежать? Здесь все мое… – Аркадий Борисович обвел взглядом комнату и ее содержимое, но наверняка имел в виду нечто большее – всю свою семью и все жизненные обстоятельства.

– Ну, вообще, почему вы не хотите мне рассказать то, что знаете? – спросила Женя, удобно устраиваясь в кресле. В отличие от Ерусалимского, она вполне доставала ногами до полу и поэтому чувствовала себя увереннее.

– Я обещал Шурочке, что не стану вам рассказывать… она считала, что так будет безопаснее. Для вас, – уточнил он после небольшой напряженной паузы.

– Может быть, раньше так и было, – кивнула Женя, – но сейчас мне лучше знать, с чем и с кем я имею дело.

– Вы хотите сказать, что те события… что они вернулись? Что они снова начались?

– Чтобы ответить на ваш вопрос, я должна хоть что-то знать о тех событиях! А то я понятия не имею, что вы имеете в виду! От меня все скрывали!

– Ну… вы мне не оставили выбора… – Ерусалимский неловко заворочался в своем кресле, сжал маленькие ручки. – Буквально не оставили выбора… надеюсь, Шурочка меня поняла бы…