Женя хотела бросить ему презрительно, чтобы катился в свою Москву, она его здесь не держит, но вспомнила Иркины слова. Действительно, вроде бы она повзрослела, воспоминания вернулись, и теперь вполне способна рассуждать здраво. А вот поступки остались прежними. Нет, надо взять себя в руки.

– Вот насчет вообще… – сказала она хрипло, – видишь ли, я знаю, что мужчины не любят выяснять отношения, но все же…

– Женька, я тебя люблю! – перебил он. – Вот такую, несуразную, лохматую и колючую люблю! Сам удивляюсь, оттого так долго и тянул, что понять не мог, как это меня угораздило.

– Да послушай же! – вспылила Женя. – Все это, конечно, неплохо сказано, но ты же сам говорил, что в юности… В общем, если ты при взгляде на меня будешь вспоминать мою мать…

– Дурочка, – сказал он ласково, – ревнует к собственной матери.

– Да я вовсе не…

– Именно. Говорил же я, что просто любовался на ее красоту, да там все на нее смотрели. И ты на нее очень похожа, так что при надлежащем уходе станешь такой же.

– Все равно не поеду в Москву! – Теперь в Женином голосе слышались слезы. – Мне же совершенно не в чем ехать! Ну, нечего надеть просто!

– Ну, этот вопрос мы быстро решим, – он привлек ее к себе и подумал, что Женя точно повзрослела, теперь у нее интонации уверенной в себе, немного капризной женщины.

Он пока не понял, хорошо ли это, но прижал ее к себе крепче и зарылся лицом в волосы. Они потихоньку отрастали, и прическа теперь больше не напоминала сердитого ежика.