– Я в этом уверен. Учитывая его небольшую комплекцию и полное отсутствие закуски…

– Постойте-постойте! – остановил Пафнутьев. – Подробнее о закуске, пожалуйста.

– Подробнее не получится. В желудке ее попросту нет.

– То есть вы утверждаете, что он выпил бутылку водки не закусывая? Я правильно понял?

– Да, вы понятливый человек, – лицо медэксперта искривилось, и Пафнутьев не сразу сообразил, что это была улыбка. – Меня настораживает данное происшествие… Погибший не был пьяницей. Его внутренние органы в очень хорошем состоянии. Он вел жизнь весьма здоровую. И вдруг это страшное количество водки в пустом желудке… Сие есть загадка. Меня она наводит на размышления, – он посмотрел на Пафнутьева, словно надеясь найти понимание.

– Меня тоже, – кивнул следователь. – Скажите… Нет ли у него в полости рта, на губах, на деснах… или еще где-нибудь… Нет ли там небольших повреждений, ссадин, царапин… Я имею в виду…

– Есть. – Не дал ему договорить эксперт. И внимательно посмотрел на Пафнутьева – оценил ли он смысл его ответа.

– И это будет отражено в заключении?

– Уже.

– И в заключении можно высказать предположение – откуда могли появиться эти ссадины?

– Уже, – повторил эксперт и, взяв со стола несколько листков, протянул Пафнутьеву.

Тонкая бумага чутко передавала дрожание рук. «То ли волнуется, – подумал Пафнутьев, – то ли в самом деле поддает…» На последней страничке стояла жирная фиолетовая печать, заковыристая подпись, дата, указано место и время. Пробежав глазами по строчкам и убедившись, что все необходимое в тексте отображено, Пафнутьев сложил листки и спрятал их в карман, неосторожно обнажив рукоятку пистолета.

– И до этого дошло? – усмехнулся эксперт невероятной своей улыбкой.

– Значит, вы утверждаете, что его внутренние органы были совершенно здоровы? – спросил Пафнутьев, не пожелав услышать последнего вопроса.

– Впечатление такое, что он никогда не пил. Его внутренности можно показывать студентам. Как пример для подражания. И об этом я написал в заключении, – предупредил эксперт следующий вопрос следователя. – Если уж мы с вами заговорили открытым текстом, то могу предположить… Это был здоровый человек. Примерно тридцати пяти лет, в которого насильно влили поллитра водки, дождались, пока он опьянеет настолько, что потеряет ощущение реальности, и… – эксперт замялся.

– И выбросили с девятого этажа, – подсказал Пафнутьев.

– Где-то так… Выбросили, сбросили, столкнули…

– Это точно? То что они дождались опьянения?

– Понюхайте его мозг, – эксперт отбросил простыню, заставив Пафнутьева содрогнуться. – Понюхайте, – настаивал он. – От него просто разит алкоголем.

– Верю на слово, – Пафнутьев пожал красную от постоянного мытья руку эксперта. – Кто-нибудь уже интересовался результатами вскрытия? До меня?

– Было.

– Кто?

Эксперт натянул простыню на вскрытый череп, разгладил складки, посмотрел на свою работу, склонив голову, почти стыдливо взглянул на Пафнутьева.

– Зачем это вам?

– А затем, что в эту дурацкую жару я вынужден таскать с собой больше килограмма железа, – он показал на выпиравшую из-под пиджака рукоять пистолета. – Если я правильно понимаю, интересовался человек, который делает это впервые?

– Да, впервые. Раньше ваше руководство подобные вещи не интересовали, – эксперт поднял голову и посмотрел Пафнутьеву в лицо. Его глаза за стеклами очков были расплывчаты и мутны. – Я надеюсь, что вы…

– Договорились, – ответил Пафнутьев. – Спасибо. Большое спасибо, – и он поспешил выйти на свежий воздух, на солнце и зной, к живым людям, которые хотя и ведут себя не очень хорошо, пакостят, ругаются, пьют водку, но все-таки остаются живыми. Посещения морга всегда действовали на Пафнутьева угнетающе.

* * *

Начальник отделения милиции Шаланда сидел в глубокой задумчивости и медленно водил пальцем по столу, выписывая на пыльной поверхности фигуры, сложные и непознаваемые, словно бы отражающие непредсказуемость его мыслей и поступков. На Шаланде был, как обычно, китель, полы которого с трудом сходились на животе, создавая глубокие поперечные складки. Китель тоже казался пыльным, нуждающимся не просто в чистке, а в пропарке и длительном разглаживании.

Только так можно было убить ощущение, что Шаланда в нем и спал, не расстегивая пуговиц на животе.

– Привет, Шаланда, – сказал Пафнутьев, входя и плотно закрывая за собой дверь. – Рад тебя видеть. Вот и опять повстречались.

– А, здравствуй, – ответил тот без выражения. – С чем пожаловал?

– С трупом.

– Знаю, – кивнул Шаланда, – завершая создание очередного узора на пыльном слое стола. – Нехорошо вышло. Не повезло парню.

– С милицией ему не повезло. С тобой. Шаланда.

– Ну, это как сказать…

– Скажи, я просил не выпускать Жехова? Просил не давать ему связи? Ты обещал. Почему же сделал наоборот? Почему ты послушался его, а не меня? Скажи мне, добрый человек, чем этот уголовник лучше меня? Чем он тебя взял? Или вы в одной связке?

Шаланда помолчал, склонив голову к плечу, так что обильная щека легла на погон.

– Паша, ты ведь знаешь ответы на все эти вопросы. Зачем задаешь? Хочешь меня обидеть?

– Я хочу убедиться, что знаю правильные ответы.

– Поэтому ходишь с пистолетом?

– Случай с Жеховым меня убедил, что так будет лучше.

– Тебе поручили расследовать этот несчастный случай? – понимающе спросил Шаланда. – И стало страшно жить?

– Слушай, Шаланда… Страшно жить или не очень… Это не мешает мне делать свое дело. Но я знаю некоторых людей, которые не боятся ничего на свете, такие они смелые да отважные… Да только что-то мешает им свою отвагу в дело пустить, а. Шаланда? Чего ты испугался? После чего полные штаны наделал? Ведь они у тебя до сих пор полные, до сих пор от тебя дерьмовый дух идет… Ну?

Шаланда распрямился, придвинулся ближе к столу, сложив на нем руки, сразу став официальным и неприступным. Но Пафнутьев заметил, как капитан метнул настороженный взгляд к двери – достаточно ли плотно прикрыта.

– Не надо, Паша… Остановись. Не будем друг перед другом выворачивать наши штаны наизнанку… У каждого там хватает добра… Ты слышал, как он назвал одну интересную фамилию? И я слышал. Ты настоял на том, чтобы эти слова занести в протокол… Я не возражал. Пошел тебе навстречу. Хотя… нам не следовало этого делать. Тебе это пригодилось? Очень рад. Но не мешай и мне поступать так, как я считаю нужным.

– Зачем ты связал его с Коловым?

– Он попросил меня об этом.

– А моя просьба не столь важна?

– Не столь, Паша.