Алиса метнулась к гардеробной размерами с мамину гостиную в их маленьком городе за Уралом. Вошла, включила свет, дернув за витой шнурок. Быстро нашла в ворохе нижнего белья спрятанный мобильник. Включила, дождалась, когда связь станет активной, нажала на вызов. С этого телефона она звонила лишь одному человеку, которому была крайне признательна за спасенную жизнь матери – он помог деньгами на операцию. И от которого ждала в недалеком будущем щедрого вознаграждения за терпение и работу, которую выполняла по его просьбе.

– Алло? Это ты? – дребезжащим от волнения голосом спросила Алиса, без конца оглядываясь и прислушиваясь к звукам из кухни. Там по прежнему было шумно.

– Что случилось? – ответил ей приятный мужской голос. – Почему ты звонишь?

– Мне надо уходить! Отсюда надо уходить! – яростным шепотом оповестила Алиса своего нанимателя.

– Почему? Почему именно сейчас?

– Он что-то узнал!

– Что?! – Голос стал напряженным, в нем зазвучали осторожные вкрадчивые интонации. – Что он узнал, Алиса?

– Не знаю, он узнал…

И тут… откуда-то из-за ее спины уродливой растопыренной клешней появилась ладонь, Стаса ладонь! Резко выдернула из ее рук мобильник и приложила к пылающему от ярости уху. Алиса попятилась, споткнулась о картонки со шляпками и шапками, упала на них. Немедленно почувствовала, как хрустит под попой коробка вместе со шляпкой, которую ей недавно прислали прямо из Франции! Алиса захныкала, и тут же поняла, что описалась.

Господи помилуй, как он страшен! Как страшен этот человек, который стоит, покачиваясь на пьяных ногах, слушает ее мобильник и улыбается дьявольской улыбкой, которая ничего, кроме ужасной смерти, ей не обещала.

– Надо же… – проговорил Рогов заплетающимся языком, когда наниматель Алисы, почуяв неладное, отключился. – А я подумал было что схожу с ума… Когда подобные мысли меня посещали, я думал, что схожу с ума… А оказывается, со мной все в порядке… А сейчас… Сейчас у меня состоится серьезный разговор с маленькой описавшейся от страха девочкой. Да, Алисочка? И одному богу и тебе, малышка, известно, что с тобой будет, вздумай ты мне соврать…

Харламов только что вышел из кабинета начальника, где проводилось экстренное совещание в связи с открывшимися новыми фактами по делу об убийстве Ларисы Усовой. Правда, начальник снова на совещании называл ее безлико: либо подполковник, либо наш сотрудник, либо погибшая. Ему казалось, что так легче, так проще и не так болит. Харламов был не согласен. У него все равно болели сердце и душа, как погибшую Ларису ни назови. А когда увидел вещдоки, изъятые у Вениамина Смолина, цепочку с крестиком со следами крови, серьги, телефон, часы, ее часы, то еле сдержался, чтобы не разбить одутловатую рожу об стол в допросной. Его даже попросили выйти, так его перекорежило.

Следствие шло. Вот уже и вещи Ларисы отыскались, и воссоздали по минутам последние часы ее жизни, только это все равно ничего не давало. Харламов считал, что они ни на йоту не приблизились к разгадке – кто же убил ее!

– Свидетельница утверждает… – это он так про Машу на сегодняшнем совещании сказал, раз и навсегда обозначив ее статус – свидетельница, не подозреваемая, – что Ларису Ивановну убили из-за того, что она узнала от пострадавшего впоследствии свидетеля Устинова, кем сейчас является якобы погибший много лет назад член бандитской группировки – Володин.

– Но он же погиб, капитан! Погиб! Ты, может, не помнишь его похороны, а я помню! Сталина так не хоронили, мать их… – нервно теребил воротник форменной рубашки генерал. – Вся шваль бандитская на его похороны съехалась. Поминки устроили в самом крутом на то время ресторане, так за столами гостям места не всем хватило, поминали в четыре приема. Что же получается, что все это… фарс?

– Получается так, – не совсем уверенно кивнул Вадик.

Конечно, он ни в чем уверен не был. Ничего не мог сказать наверняка. И слова единственного свидетеля Устинова, который опирался на доказательства, собранные неким Степаном Ивановичем – его соседом по даче, могли вообще ничего не стоить. Вообще! Ничего!

Но…

Но это было все же лучше, чем ничто.

Они вторую неделю топтались на месте. Они проверили алиби всех возможных подозреваемых. Всех! Тех, чьи дела вела когда-то Лариса и кто на данный момент был на свободе. Проверили родственников тех, кто отбывал сроки заключений по нашумевшим делам. Все чисто! Тщательнейшим образом проверили алиби мужа Ларисы – Ивана Усова. Все подтвердилось. Он на самом деле вылетел в день ее убийства в соседний регион по делам фирмы еще до полудня. Был на совещании, затем работал в офисе, потом уехал в гостиницу. Утром из гостиницы его забрал водитель, отвез в аэропорт. Из аэропорта сразу в офис, снова совещание. Никаких любовных связей, порочащих Усова, не было обнаружено. Так что…

Так что выходило, подозревать было некого. Только «мертвеца» Володина…

– Он не мог один это проделать, товарищ генерал. Ему кто-то помогал, – высказал предположение Вадик на совещании.

– Ты хочешь сказать, что сейчас возможно восстановить его дружеские связи?! – произнес генерал со злым прищуром. – После стольких лет! Прошло больше пятнадцати лет, капитан! Его давно считают мертвецом! Давно!!! Кто будет помнить? А если кто и помнит и знает, то ни черта тебе не скажет! Разобрались с этой Смолиной? Как она комментирует наличие у нее вещдоков?

– Ее пока не могут вывести из… Пила она перед арестом дня три, товарищ генерал. Сейчас в себя приходит на нарах.

– Сын ее что говорит?

– Ничего. Говорит, что мать всучила ему этот сверток и попросила отвезти скупщику. Не верить ему оснований нет.

– Так выводите из запоя Смолину, черт вас дери! И трясите из нее правду!

Трясти ее было не надо. Она сама тряслась мелкой дрожью, заискивающе глядя из-под сальных лохм на Харламова и помогавшего ему на допросе оперативника Илью. Грязная, с одутловатой рожей… От нее воняло так, что Вадика чуть не вырвало.

– Гражданка Смолина, вы знаете, за что вас задержали? – еле сдерживая себя, спросил Вадик.

Дай ему волю, он бы эту тварь сейчас по стенам допросной размазал! Просто за то, что она осмелилась присвоить себе вещи, которые носила Лариса. Цепочка с крестиком в засохшей крови… В Ларисиной крови!

Сволочи, мрази! Ничего святого!

– А? Что, начальник? – Лохматая Зинкина голова качнулась, раздутая, как из сдобного теста, грязная ладонь шлепнулась на грудь. – Ни в жисть не знаю, начальник! Ничего не делала, мамой клянусь!

– Ты, тварь подзаборная, я тебе сейчас… – Он сжал кулаки и шарахнул ими по столу, за которым по другую сторону сидела Зинка Смолина – мошенница со стажем. – Я тебя сейчас размажу тут, тварь! Рассказывай давай!

– Что? Что рассказывать-то, начальник?

Она заискивающе улыбнулась, испуга в мутных глазах не было. То ли не понимала ни черта с перепоя, то ли напугать ее было сложно, то ли чувствовала свою непричастность.