– А вы не уверены?

Егоров задумчиво покачал головой и сказал непонятную фразу:

– Смотря кто является его мишенью.

Анна ждала пояснений, но интригующий разговор внезапно прервал телефонный звонок. Судя по резкому звуку, звонил допотопный телефон с дисковым номеронабирателем. С него Егоров и снял трубку, оставив нетронутым соседний аппарат с элегантными продолговатыми кнопками и удобной эргономичной трубкой.

– Слушаю, Егоров… Сейчас буду.

Похоже, вызов был срочным. Положив трубку, Егоров взглянул на себя в зеркало, поправил узел галстука и даже застегнул пиджак – можно было не сомневаться, что его вызвали к начальству.

Приведя себя в порядок, он повернулся к Анне:

– Я скоро вернусь. А вы пока допивайте кофе. Он у вас уже совсем остыл.

– Спасибо. – Анна потянулась к чашке. – Я… – А что собирается делать, сказать не успела – полковник уже вышел из кабинета.

Кофе был так себе: обычный растворимый. Анна еще помнила тот, что пила в баре «Ритца» и на вилле Пиночета, приготовленный в металлических джезвах, из свежесмолотых зерен. Казалось, что все это происходило бесконечно давно, а вот надо же – она, оказывается, еще помнит те изумительные вкусовые ощущения. Однако глоток за глотком Анна незаметно допила всю чашку. Пока не вернулся Егоров, занять себя было совершенно нечем. Ей вдруг стало очень любопытно: с кем и, главное, что он сейчас обсуждает? Какое-то шестое чувство, возможно, пресловутая интуиция, которую Анна у себя безуспешно пыталась развить, подсказывало, что речь идет о ней.

Действительно, разговор, происходящий в кабинете начальника управления по борьбе с терроризмом, напрямую касался ее судьбы.

– Что с фотороботом Пиночета, составили? – спросил у Егорова генерал-лейтенант Локтионов, возглавляющий антитеррористическое управление.

– Составили, Олег Николаевич. Воротова очень помогла. По ее словам, композиционный портрет получился вполне узнаваемым.

– По ее словам… Ты считаешь, ей можно верить?

Егоров одернул пиджак и официальным голосом ответил:

– Да, товарищ генерал. Я так считаю.

– Ну-ну, не заводись, – жестом остановил его Локтионов. – Помнится, ты тоже с недоверием отнесся к ее показаниям.

– С недоверием я отнесся к полученному Пиночетом посредством Интернета посланию, которое обнаружила Воротова в его компьютере, – поправил начальника Егоров.

– Любопытно. И что же тебя в нем насторожило?

– Все. Зачем Заркаури понадобился наемник, когда под его началом сотни фанатично преданных боевиков? Почему он подписался под посланием, не пожелав сохранить анонимность? Почему еще до встречи с исполнителем указал дату планируемого теракта? Вообще, не слишком ли много информации содержится в тексте для послания такого рода?

Генерал Локтионов задумчиво пожал плечами:

– Возможно, ты и прав. Но при желании можно найти ответы на все твои вопросы. Наемник понадобился, потому что своими силами боевики Заркаури не смогли добраться до имама. Подписался, чтобы доказать Пиночету серьезность своих намерений и убедить его прибыть на встречу. Заранее сообщил дату потому, что, как ты сам сказал, на подготовку у исполнителя осталось очень мало времени. Во всяком случае, убийство религиозных лидеров на их общем саммите – это как раз в духе «Аль-Каиды» и Абу Мусаба Заркаури… Кстати. – Локтионов остро глянул на Егорова. – Ты поделился с Воротовой своими сомнениями?

– Нет.

– Что так? Щадишь ее чувства?

Егоров нахмурился.

– Девушка пережила такое, чего и врагу не пожелаешь. А после всего этого ее унизили подозрениями. Поэтому я не стал высказывать ей свои соображения относительно текста полученного Пиночетом письма, чтобы еще больше не травмировать ее. Тем более, как вы сами заметили, всем сомнениям можно дать объяснение.

– Гуманист, – неодобрительно усмехнулся Локтионов. – Не хочет он травмировать ее. Да она уж и забыла все, что с ней произошло, как только вышла отсюда.

– Воротова ничего не забыла. К тому же она никуда не уходила. Она в моем кабинете.

– В твоем кабинете?! – вскинул голову генерал. – Что она там делает?!

Егоров улыбнулся:

– Кофе пьет. Думаю, уже допила. – Но, заметив, как налилось кровью лицо начальника управления, поспешил напомнить: – Товарищ генерал, вы сами разрешили мне использовать Воротову в качестве свидетеля.

– Вот именно что в качестве свидетеля! А ты уже готов обсуждать с ней план оперативных мероприятий! Может быть, еще прикажешь ввести ее в состав оперативной группы?!

Егоров замешкался, но лишь на мгновение.

– Олег Николаевич, именно этот вопрос я хотел бы с вами обсудить. Завтра состоится совместное совещание с личным составом московского управления, и я бы просил вашего разрешения…

– Ну хватит! – Локтионов оглушительно хлопнул ладонью по столу, чего обычно в разговорах с подчиненными себе не позволял. – Ни о каком участии Воротовой в оперативном совещании не может быть и речи! Допрашивай ее, снимай показания, и чтобы уже завтра духу ее здесь не было!

Егоров поднялся со стула.

– Товарищ генерал, если вы доверяете мне розыск Пиночета, то и работу со свидетелем я буду строить так, как считаю нужным. В противном случае я прошу освободить меня от этого задания.

Несколько секунд начальник управления глядел в глаза своему подчиненному и, поняв, что тот не отступится, сказал:

– Сядь. Далась тебе эта девчонка! Тебе что, делать больше нечего, как возиться с ней? На розыск Пиночета брошено две сотни человек, не считая агентуры. На очереди проверка гостиниц, инструктаж сотрудников пограничных постов столичных аэропортов. Ты еще собирался разослать ориентировки с его описанием в отделения внутренних дел…

– Олег Николаевич! – поспешно вставил Егоров. – Я думаю, еще было бы неплохо направить ориентировку на Пиночета с его фотороботом в консульские отделы наших зарубежных посольств. Вдруг удастся выявить его еще на этапе получения визы.

Генерал остро взглянул на него.

– Тем более. Вон сколько дел. А ты из управления какой-то детский сад устраиваешь. Ну почему ты такой упертый?

Егоров улыбнулся:

– Так ваша школа, Олег Николаевич.

Локтионов устало махнул рукой:

– Свободен. Совещание завтра в восемь утра. Иди, готовься.

В ожидании Егорова Анна сполоснула кофейные чашки и даже немного прибралась в его кабинете: протерла пыль – особенно много ее скопилось на подоконнике и моноблоке видеодвойки, на столе поправила перекидной ежедневник, телефонный справочник переложила ближе к телефонам, составила обратно в письменный прибор авторучку и карандаши, а он все не возвращался. Наконец дверь распахнулась, и в кабинет вошел Егоров. От него ощутимо пахло табаком. Похоже, на ковре у начальства полковнику пришлось не сладко, раз на обратном пути он решил закурить.