– Здесь, – Эмма стукнула ладонью по столу. – Его мать здесь. И это я!

– Максим! – вскрикнула Алла. – Она еще издевается!

– Она не издевается, Аленький, – пробормотал тот, нервно запихивая себе в рот черешню. – Она говорит чистую правду.

– Что?! – Алла выронила из рук пустой фужер, он скатился по платью к ее ногам и упал на пол. – Не разбился, – грустно констатировала она, – значит, быть беде.

– Да бросьте, Алла Викторовна, притворяться, – Эмма откинулась на спинку кресла. – Не делайте вид, что вы об этом не подозревали. Вас же бесили наши родственные отношения.

– Родственные отношения? – переспросила тупо Алла, глядя на Королеву. – Вы хотите сказать, что Макс – ваш родственник?

– Я уже битый час вам твержу, что он – мой сын, – спокойно заявила Эмма.

– Не может быть, – покачала головой Алла, – тогда вам должно быть, – она подсчитала в уме, – вам столько должно быть! А вам всего сорок пять!

– С математикой у вас плохо, попросите профессора Смоленского поднатаскать вас, милочка. Откуда в вашей хорошенькой, но бестолковой головке берутся такие цифры? Кто вам сказал, сколько мне лет?

– Дед Пихто, – буркнула Алла, обидевшись, что ее назвали тупой.

– По всей видимости, этот ваш родственник тоже не отличается сообразительностью. Он ввел вас в заблуждение. – Эмма сидела и улыбалась. Она явно наслаждалась незавидным положением избранницы сына.

– Хватит спорить, – оборвал ее Емельянов, – мы пришли к тебе не для того, чтобы ты обижала мою невесту.

– Ее обидишь, – усмехнулась Эмма, – она первая назвала меня стервой.

– Но я же не знала! – сказала Алла, мучительно вспоминая, кто же на самом деле сказал, что Эмме сорок пять лет. Убить его мало! Так усыпить ее бдительность. – Я ничего не знала!

– Сейчас вы знаете, – пожала плечами Эмма, – и что это меняет?

Алла чуть не заявила, что это меняет все. По большому счету, это действительно ничего не меняло. Алла посмотрела на Емельянова, тот хмуро улыбнулся.

– Вот и познакомились, – он развел руками. – Я сделал так, как ты хотела, – он обратился к Эмме, – можешь радоваться и дальше скрывать свой возраст.

– А! Так вот что за тайну она собиралась мне открыть! – В распахнутую балконную дверь вместе с ветром залетел крик профессора Смоленского.

– Что он там делает?! – Эмма схватилась за сердце и бросилась к балкону. Ей навстречу вылетел букет алых роз и плюхнулся у самых ног.

Алла схватила Емельянова за руку и замерла от ужаса. Сквозь прозрачную занавеску было видно, как на веревке, связанной из белых простыней, на головокружительной высоте болтается профессор Смоленский.

– Держите крепче, – кричал он вниз, – Софья Владленовна! А то меня уже тошнит от этой качки. Меня тошнит от ваших тайн, мадам! – Это уже досталось Эмме. – Но я погибаю с вашим именем на устах!

– Максим! – закричала Эмма. – Хватай его скорее!

– Ага, опомнилась! – обрадовался профессор Смоленский. – Решила меня захватить?! Не выйдет! Ему, – он отцепил одну руку от импровизированного каната и длинным пальцем указал на Емельянова, – я не дамся голыми руками.

Эмма закатила глаза и бухнулась в обморок. Подскочивший Емельянов поднял ее с пола и посадил в кресло.

– Займись мамой! – приказал он Алле. – А я займусь этим сумасшедшим профессором!

– Мамой? – Алла не знала, с какой стороны подойти к распростертому в кресле телу. Тело очнулось и застонало. Алла вспомнила, что нечто подобное уже было в офисе, и она тогда бегала за мокрым полотенцем. – Я сейчас! – бросила Алла на бегу и помчалась в ванную комнату.

– Да, я сумасшедший, – отбрыкивался от Емельянова Смоленский, когда тот пытался схватить его за тренировочные штаны. – Сумасшедший от любви! Эмма, перестань кривляться и обрати на меня свой взор. Возможно, ты видишь меня в последний раз. Ты отказала мне два раза! Ты, вот такая вот зараза! Женщина моей мечты! Прости, дорогая, я не то хотел сказать!

Емельянову удалось ухватить тонкое трико, и он потянул его на себя. Штаны сползли с профессора змеиной кожей. Теперь под самой крышей небоскреба висел не только сумасшедший, но и полуголый профессор.

– Он меня домогается, Эмма! Убери своего любовника, или я за себя не ручаюсь! – орал Смоленский, лягая Максима ногами и рискуя каждый раз сорваться с высоты.

– Он ей не любовник, – крикнула в сторону балкона вернувшаяся с мокрым полотенцем Алла, – он ее сын! – И шмякнула полотенце попытавшейся встать Эмме на лоб. Та снова откинулась в кресле.

– Что вы сказали, милая барышня? – напрягся Смоленский на своей веревке. – Кто этот омерзительный тип, которого я ненавижу всем сердцем?!

– Я ее сын! – заявил Емельянов и схватил профессора за ногу.

– Отцепись, негодяй! – крикнула снизу Ковалевская, державшая веревку. – Пусти человека!

– Эмма! – взмолился Емельянов. – Так что, мне его отпустить?!

– Ни в коем случае, – простонала та и попросила воды.

– Повтори, что ты сказал, мерзавец! – не унимался Смоленский, раскачиваясь над бездной.

– Этот мерзавец, – на балкон выскочила Алла, – сын той стервы! – И она указала на Эмму, которой вместо воды сунула фужер с водкой.

– Что вы говорите, Аллочка?! – удивился профессор и сбавил сопротивление. – И давно вы об этом узнали?! – грозно поинтересовался он.

– Только что, – призналась Алла, помогая Емельянову перетянуть профессора на балкон Эммы.

– Не верь им, Смоленский! – неистовствовала внизу Кавалевская. – Они все там мерзавцы!

– Нет, ну скажите на милость, за что мне такое наказание? – воскликнула Эмма и откинула мокрое полотенце со лба. – Павел Павлович, – она обратилась к Смоленскому, которого Емельянов втолкнул в комнату, – будьте так любезны, наденьте штаны.

– Держите, профессор! – Емельянов протянул ему поношенные треники. – Фрак и бабочку, по всей видимости, вы потеряли в дороге.

Смоленский быстро натянул штаны и попытался унять дрожь, но его шатало из стороны в сторону.

– Как, однако, у вас дует. – Он помахал ладонью перед своим ртом, и все принялись принюхиваться.

– Странный запах, – сказала Алла, – и очень знакомый.

Емельянов повел носом и усмехнулся.

– Если это для храбрости, – сказал он Смоленскому, – то вы явно перебрали.

– Пьяному море по колено, – заметил профессор и завалился в соседнее кресло. – А бездна, – он провел рукой по своей талии, – пардон, по трусы, как вы могли заметить.

– Павел, – возмутилась пришедшая в себя Эмма, – да ты пьян!

– Ничуть! – возразил тот. – Чуть-чуть. Но я совершенно трезв, чтобы мыслить логически. Шампанского, господа! – И он потянулся к столику с фруктами и спиртным.