Макс распахивает окно и закуривает сигарету, облокачиваясь о подоконник. Не уверена, что он вообще слышал мой вопрос, полностью погрузившись в свои мысли. Иногда он на долго уходит в себя, не желая ни с кем разговаривать.

Его темная сторона рвётся наружу. Страшно представить, что будет, если она возьмёт вверх над ним. Внутренние бесы вырвутся, показывая всему миру, какой он на самом деле. Снова.

В прошлый раз он убил десяток людей, безжалостно передавил их, словно свернул курицам головы.

Макс был кровожаден. Что не удивительно после того, что он пережил. Ему приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы контролировать себя настоящее «Я».

— Макс. — сажусь на кровать напротив него, заставляя его обратить на меня внимание. — Ты не хочешь меня больше? Мы не занимались сексом целую вечность. Раньше мы трахались всю ночь напролёт. А теперь тебя потянуло на воздержание? С чего бы? Ты с двенадцати лет не удержишь член в штанах больше суток. С того момента, как ты вернулся с Монако, ты стал мрачным и злым. Грубишь и обращаешься со мной, как с обузой. Не заслуживаю такого обращения.

— Прости. — Он выбрасывает окурок и оборачивается ко мне, вздыхая и глядя куда-то в сторону. — Ты права. Мои Бесы снова вырвались наружу. И я ничего не могу с этим сделать.

Мой мозг давно уже все понял. Я всегда это знала, но сердце отказывается принять очевидное. Связь давно прослеживалась.

— Я все приму, потому что люблю тебя. — встаю и подхожу к нему, приобнимая его. Мой особенный мужчина. Кончиками пальцев ощущаю его тяжёлое дыхание и гулкое сердцебиение. Провожу носом вдоль его шеи. Не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Я тоже люблю тебя, Сэл. Очень люблю. — Макс обнимает меня и прижимает к своей груди, целуя в макушку. — Ты единственная, кто знает меня настоящего… Если бы не ты я бы свихнулся давным-давно. Но… ее я люблю до безумия. Против воли, природы… Это неопределимая сила, неподвластная мне. Она причина моих Бесов. Лекарство от здоровья.

Заглядываю ему в лицо, всматриваясь в родные черты, провожу пальцем по острым скулам, скрытым бородой. В его глазах только скрытая боль, которую он научился прятать с годами.

— Если честно, всегда знала это. Чувствовала. — мой голос наполнен горем, но я не разрешаю себе плакать, держу все чувства в себе. — Стоило тебе поехать в Монако и ты возвращался сам не свой. Увидишь ее — срывает крышу.

— Прости меня, я очень виноват перед тобой. — Макс берет в руки мою титановую кисть и очень нежно целует ее. — Я никогда не лгал тебе, Сэл. Я люблю тебя. Но, блядь, не так как хочу. Жизнь решила в очередной раз меня поиметь: невесту люблю сестру, а сестру как невесту. Просто шекспировский роман. Как мне искупить вину перед тобой?

— Будь просто счастлив. — в последний раз целую его, чувствуя на губах вкус чужой помады. Усмехаюсь, прижимаюсь лбом к скуле. Наверняка, это ее вкус. — А я постараюсь найти своё счастье.

Только существует ли оно без него? Он же смысл моей жизни.

Внизу раздается оглушительный грохот. Чувствую, как под моими пальцами напрягается каждая мышца, наливается горячим свинцом. Лицо заостряется. Он отстраняется и сжимает ладони, прислушиваясь к посторонним звукам.

Отправляюсь за ним вниз, чтобы разобраться, что происходит. По гробовой тишине становится сразу же понятно, что ребят нет в доме. На улице Макс догоняет Каина и хватает его за шиворот, поднимая в воздух.

Я остаюсь на крыльце, садясь на ступеньки закуривая. За что он ее вообще любит?

Бесспорно Алёна очень красивая, но взбалмошная, капризная, действующая по воле случая и эмоций. Ребенок совсем, ей восемнадцать все, чего от нее ждать?

Такая, как она только будет подкидывать дров в его костёр, сводя Макса с ума еще больше. Ничего хорошего не получится. Такая любовь яркая в самом начале, и горькая в конце.

Алёна

Левон целует меня, прижимая к себе, подхватывая под ягодицы, поднимая в воздух.

Он очень напорист и уверен в себе. Его мастерство невозможно сравнить с теми робкими лобызаниями, которые у меня были с Жеромом. Теперь, познав сравнение, а за этот день я просто стала настоящей профессионалкой по поцелуям, я могу смело сказать — французы не умеют целоваться так горячо.

Левон был хорош. Но… Чёртово слово, состоящее из двух букв. «Но». Его прикосновения вызывали у меня только чувство неловкости, а поцелуй отвращение. Было неприятно, противно. Поцелуй был даже невыносим.

Моё тело отвергало его.

Я упираюсь руками о грудь Левона, чтобы остановить происходящее.

— Слушай…. — выдыхаю я, пытаясь прийти в себя. — Ты был прав…

— Какая идиллия. Глаз не нарадуется. — ледяной и спокойный голос Макса пронзает тело, вызывает крупную дрожь. Такой интонацией можно порезать. Как он вошёл так беззвучно?

Стоит в дверном проеме, прислоняясь к дверному косяку с каменным выражением лица. Такой чужой и холодный, в глазах осуждение и отвращение ко мне. Позади него мнётся Каин, показывая всем своим видом, что он предупреждал меня. Предатель. Спаситель недоделанный.

— Отпусти меня. — виновато шепчу Левону, но он лишь крепче удерживает меня, пытаясь разозлить Макса еще больше. Его пальцы сильно впираются в мои ягодицы. Понимая, что сейчас прольётся чья-то кровь, пытаюсь выбраться из тисков. В итоге только обтираюсь о крепкое тело, распаляя мужчину его больше, задевая бугор в трусах. — Я прошу тебя, Левон…

Макс даже не шевелится, молча наблюдая за моими слабыми трепыханиями и руками Левона стискивающими моё тело. Я покрываюсь красными пятнами под действием тяжёлого взгляда, пронизывающая меня насквозь. Со стороны мои попытки вырваться наружу выглядят неубедительно.

— Бес, выйди, пожалуйста. Ты разве не видишь, что мешаешь нам? — но Левона не остановить. Странные противоречия возникают внутри меня: с одной стороны хочется проучить Макса, показать, что я не игрушка — меня нельзя поцеловать, а потом признаваться в любви невесте. С другой, обтираться об Левона в его присутствии невыносимо. Макс прожигает во мне дыры, ощущаю как горят щеки и ягодицы от невидимых ударов.

— Поставь. Её. На ноги. — жесткий приказ без изменения интонации. Макс даже не шелохнулся, напоминая своими действиями хищника, притаившегося в кустах в предвкушении нападения на жертву. Он выжидает.

Голубые глаза заволакивает чем-то чёрным. Зрелище страшное, кровь стынет в жилах. Так не бывает.

Левону тоже становится не по себе, потому что он ставит меня на ноги, но прежде чем отпустить, еле слышно говорит на ухо:

— Удачи тебе, Лупоглазая. Я сделал все, что в моих силах. — кроме меня никто не слышит слов парня. Он начинает лучезарно улыбаться, только мне понятной улыбкой. Моё сердце наполняется глубокой благодарностью к Левону. Не знаю зачем, но определенно своими действиями он сократил дистанцию между мной и Максом.