Также мы оговорили массу сигналов на многие случаи жизни. И самый главный, если уж придется отбиваться прямо на тракте, у нас звучал «Люди!». То есть указываем рукой в противоположную сторону, кричим, враги непроизвольно поворачиваются, а мы наносим удар. Ну а потом уходить от погони, куда карта ляжет. Случай, конечно, крайний, но лучше уж заранее учитывать такой роковой отход.

Но хуже всего, что более половины зроаков передвигалось в этом спокойном и безопасном месте без шлемов. Не то чтобы было жарко, скорее даже прохладно с утра, но какой смысл тащить на голове тяжеленное и душное ведро? А мы только и могли, что немного приоткрыть забрала на глазах. Нам хоть легче дышалось в этих ведрах: у нас не такие огромные челюсти и не такие толстые шеи. И все-таки хорошо, что хоть треть служак, выполняя отданный приказ по всей армии новым императором, не снимали своих шлемов во время передвижения.

Ну и самое неприятное приключение произошло уже почти возле самого нашего съезда, который находился в пределах видимости.

– Вон у той скалы надо сворачивать, – успел предупредить меня дед Мирослав, как с обочины нам наперерез выдвинулся довольно тучный, если не сказать страдающий ожирением зроак в гражданских одеждах.

– Эй! Стойте! – Спеси в его голосе и надменности хватало, поэтому я не решился проигнорировать такой приказ. Хотя голос старался выдерживать строгий и жесткий:

– В чем дело?

– Вы что, меня не узнаете? – изумился толстяк. Вот те раз! Оказывается, некая знаменитая здесь личность! Пришлось добавить в голос почтительности:

– Никак нет! Разве что вы представитесь.

– Я баресс Удель!

Пришлось на это заявление притвориться страшно желающим выслужиться воякой:

– Извините, господин баресс, не признал! Хотя очень много слышал о вас хорошего.

Лесть таким толстякам тоже нравится. Хотя он не поленился и нас спросить:

– А вы кто такие?

– Десятник из когорты принца Дремела, с четырьмя сопровождающими, господин! Производим доставку канатов.

Толстяк Удель нахмурился и пробормотал:

– Далековато принц вас гоняет… Идиот… – Но дальше интересоваться нашими делами не стал, а скомандовал: – Десятник, отправьте своих людей в лес. Я там делал привал, но у кареты лопнуло колесо, следует помочь с заменой.

У меня отлегло от сердца, и мое согласие прозвучало даже радостно:

– Рады стараться, господин баресс. – И уже своим: – Спешиться!

Так мы и прошли в рощицу, располагающуюся справа от тракта. Верхом оставался только я, резонно рассудив, что сверху мне будет видно лучше и дальше. И действительно, в роще на живописной поляне с зеленой травкой стояла крытая карета, запряженная парой прекрасных лошадок. Переднее правое колесо и в самом деле лопнуло, наверняка при развороте на малом пространстве, и продолжать движение с такой поломкой было невозможно.

– Колесо на крыше! – стал распоряжаться зроак. – И пошевеливайтесь! В карету заглядывать нельзя! Там моя супруга.

Три моих товарища двинулись к карете. Оба деда оставались подпоясанные мечами, а мой земляк старался как можно небрежнее тащить свою тяжеленную доску-метатель. А та в чехле и вправду смотрелась как оглобля, необходимая вместо рычага для подъема громоздкого средства передвижения.

Все-таки я осмотрелся, подумал и не удержался от удивленных вопросов:

– А где кучер?

– Сам справляюсь!

– И без охраны?

Оба деда и Леня стали снимать огромную «запаску» с крыши. Шаайла дисциплинированно проверяла подпруги у коней, как своего, так и товарищей по отряду.

– О моей отваге и бесстрашии слагают легенды! – с премерзкой спесью захохотал Удель. – Неужели не слышали?

– Всегда лучше всего услышать правду из первых уст, – обтекаемо ответил я. Вдруг людоед врет как сивый мерин? – Поделитесь своими воспоминаниями, господин баресс, будем очень признательны и будет чем похвастаться перед друзьями.

Толстяк скривился и, задумавшись, примолк. А я продолжал осматриваться по сторонам со всем тщанием. Обстановка мне сильно не нравилась. Так и складывалось ощущение, что нас сюда заманили специально и сейчас из кустов встанут во весь рост лучники с наложенными на тетиву луков стрелами. Я, конечно, не мог утверждать с уверенностью, но уж такая жирная, правильнее сказать, спесивая и мнящая о себе свинья, как этот баресс, если уж не охрану, то кучера точно обязан иметь. Иначе слишком дико он будет смотреться на облучке со своей харей и в своем дорогом, приукрашенном золотыми украшениями костюме.

Свою пику я так и продолжал держать в полной боевой готовности, намеренный выстрелить при первой же опасности. А тут еще и Леня подал условные сигналы, которые в комплексе обозначали: «Внимание! Странность! Пленник!» Недаром мы с ним подобный язык общения разучивали, когда, сидя в Скале, отбивались от штурмующих наше укрытие зроаков и кречей.

Мне только и оставалось сообразить и додумать: почему нет сигнала «Опасность» и где именно находится обозначенный «пленник». Ведь если бы он советовал нападать на зроака, сигнал был бы совсем иным. Значит, скорее всего, жесты относятся к внутренностям кареты. Да и слишком неотрывно этот Удель посматривал на моих попутчиков, следя, чтобы они не вздумали заглянуть внутрь кареты. Окошки плотно занавешены, шторки не шелохнутся, что в общем-то уже странность: разве откажется хоть одна особа женского пола полюбопытствовать, кто и что там делает с каретой?

Ну и напоследок Шаайла привлекла мое внимание, похлопав ладошкой по седлу и указывая потом ею на участок леса, противоположный тракту. После показа направления вверх было поднято вначале три, потом четыре пальца. Ага! Значит, там всадники! Трое или четверо! Неужели какая-то подстава? Потому что рассчитывать на сидящих здесь в засаде людей, которые таким образом с помощью предателя заманивают небольшие группки людей для уничтожения, было бы слишком глупо и наивно.

Все-таки мое желание послушать о подвигах из первых уст, толстяка непонятно почему разозлило, да и поглядывать на меня он стал с подозрением:

– Воспоминаниями поделиться? А твоим людям не жарко работать в шлемах? Колесо-то тяжеленное.

Трое мужчин как раз думали, как снять с оси поломанное колесо, хотя видно было, что держатся настороже и готовы ко всему. Пика Леонида стояла прислоненная к карете, и схватить ее ему будет делом пяти секунд.

– Приказ его императорского величества, – бросил я. – Нарушать нельзя! – После чего заметил шевеление среди подлеска, куда указала недавно вашшуна, и гаркнул предупреждение с контрольным словом, которое для моего отряда означало готовность к бою: – И пошевеливайте своими задницами! Веселей работаем, веселей! – Вдобавок подумал, почему бы хоть как-то не перестраховаться, и выдал: – А не то десятник Кернер, который видел, куда мы свернули, подумает, что мы тут решили увильнуть от службы и устроить внеочередной привал. Разве что господин Удель за нас слово молвит.