– Тебе выделят покои недалеко от моих. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, – отрывисто говорил Абьери, и в его глазах сверкала сталь. – О деньгах не беспокойся, – видимо, растолковав мое молчание по-своему, продолжил он. – Альда будет выдавать тебе триста динаров в месяц.

Деньги? За секс? Из меня будто дыхание выбили. Впервые за долгое время я сумела открыться, поверить, и для чего? Чтобы меня тут же приравняли к шлюхе? Пусть и дорогой, но шлюхе?

На душе стало холодно. И захотелось обнять себя руками, укрыться от этого холода, но я только выше вскинула голову и распрямила спину.

– А вы не хотите узнать, чего хочу я?

Меня больно задело, что Абьери все за меня решил. Может, для бедной служанки подобное предложение и казалось верхом удачи, но я не собиралась себя продавать. Одно дело – сойтись по обоюдной страсти и тяге друг к другу, а другое…

– Чего может хотеть женщина? – герцог приподнял бровь, и вышло это у него так надменно, что мне стало больно. Неужели еще минуту назад этот мужчина целовал меня и я ощущала едва ли не родство душ?

– У тебя будет все – наряды, драгоценности, вкусная еда, – не останавливался Абьери.

– Покупаете? – Внутри поднялась горечь. – Простите, ньор герцог, но я не продаюсь.

– Все женщины продаются, – холодно усмехнулся Абьери, и тьма на его лице сгустилась.

Гумер неслышно выскользнул из-за кресла и сел рядом со мной, задрав морду и разглядывая таким взглядом, будто хотел что-то сказать. Но мне было не до него.

– Вы ошибаетесь. И я – не все.

– Нет? Вот, возьми. – Абьери снял с пальца один из перстней и протянул его мне. – Этот камень стоит десять тысяч динаров. Как думаешь, достаточная цена за твою благосклонность?

Я смотрела на герцога и чувствовала, как поднимается внутри горячая волна. Оценил, значит? Приравнял к продажным девкам? Что ж, хорошо. Раз уж герцог счел меня алчной стервой, то и я мелочиться не буду.

Решение созрело мгновенно.

– Мало, – вскинув голову, посмотрела в расширившиеся от удивления глаза.

– Мало? – переспросил Абьери.

– Да. Я хочу самый большой камень из вашей сокровищницы.

Святая Лючия, надеюсь, я права, и камень перемен – самый большой из тех, что принадлежат Абьери.

В комнате стало тихо. Герцог на секунду замер, разглядывая меня потемневшими глазами, а потом едва заметно кивнул и сказал:

– Что ж, хорошо. Идем.

Он схватил меня за руку и потащил за собой.

Коридор, лестница, атриум – я едва поспевала за широко шагающим мужчиной. И вот уже под ногами светлые плиты двора, а мы все еще куда-то идем. Нет, не куда-то. К конюшне.

– Пьетро! Седлай Кариба, – распорядился герцог, конюх кинулся к стойлу, и вскоре рядом с нами уже стоял красивый вороной жеребец.

– Руку, – взлетев в седло, приказал Абьери и легко усадил меня перед собой. – Держись крепче.

В считаные секунды мы миновали ворота, а потом позади остались и площадь Варезе, и дворец, и переплетения узких извилистых улиц, а впереди показались сваи канала, ведущего к порту, и приземистое здание аргестерия. Местный банк стоял на набережной, на полпути между центром и доками, и вокруг него кипела своя, не похожая ни на какую другую жизнь. К небольшой пристани подплывали лодки, высаживая одних пассажиров и забирая новых. У коновязи стояли привязанные лошади – породистые вороные, флегматичные серые, недорогие братийские. Рядом со ступенями аргестерия суетились мелкие менялы. Их клиенты – потрепанные, побитые судьбой, несчастные и потерявшие надежду – отдавали последнее, чтобы получить хоть пару монет на пропитание. Я хорошо знала, что они чувствуют. Однажды мне тоже пришлось кланяться Безухому Лису – хитрому и изворотливому саритийскому ростовщику, купившему мою золотую цепочку с медальоном всего за пять динаров. Но мне тогда выбирать не приходилось – Джованне нужен был врач, и я готова была заложить все, что угодно, лишь бы ей помочь.

Я окинула взглядом толпящихся у лавок людей и вздохнула. Ничего не меняется, и от нужды никуда не скрыться. Клиенты побогаче брезгливо морщились, проходя мимо лавок менял, и торопливо отводили глаза, не желая сталкиваться с изнанкой жизни. Что ж, этим господам повезло – в отличие от бедняков, их ждали услужливые аргесто, вежливое обхождение и нерушимая тайна вкладов. Уж что-что, а это в магическом мире обеспечивалось гораздо лучше, чем в современном техническом.

Абьери натянул поводья, останавливая коня, и к нему тут же кинулся юркий парнишка в синей форменной верте.

– Ньор герцог, я привяжу вашего Кариба, – немного заискивающе произнес он и посмотрел на Абьери едва ли не с мольбой.

Похоже, герцога тут хорошо знали.

– Пшел вон, щенок, – послышался откуда-то справа грубый голос, и тут же рядом с нами оказался его обладатель, высокий грузный привратник в широченных бархатных штанах.

Они выглядели такими несуразными, что я на секунду забыла о том, зачем мы приехали. Мужская мода в Навере часто вызывала мое удивление – здесь носили и короткие пышные панталоны, и вполне приличные брюки, и нечто среднее между бриджами и широкими «кюлотами», а верты могли быть как простыми, из обычного сукна, так и бархатными, с золотой или серебряной тесьмой и своеобразными «надутыми» рукавами. А еще эти подобия курток отличались количеством прорезей, через которые можно было увидеть шелк специальной подкладки. И чем богаче был человек, тем большим количеством прорезей он щеголял.

– Ньор герцог, не извольте гневаться, я сейчас сам займусь вашим Карибом. – Мужчина низко поклонился, отчего штаны сложились смешными складками, перехватил поводья, а герцог спешился и помог мне спуститься.

Шум стих. Толпа отхлынула от лестницы, как вода в реке во время отлива, менялы униженно кланялись, а праздные зеваки молчали, жадно разглядывая герцога. Ну и меня заодно.

– Идем, – не обращая внимания на нездоровый интерес черни, отрывисто бросил Абьери и повел меня в аргестерий.

Многочисленные ступени промелькнули под ногами, высокие двери бесшумно распахнулись, и мы оказались внутри темного, похожего на храм помещения. По обе стороны широкого коридора шли длинные каменные прилавки, разделенные мраморными колоннами. В каждом таком проеме стояли одетые в синюю форму служащие. Абьери уверенно продвигался вперед, я шла за ним.

– Ньор Сантони, ньор Сантони! – звонкий мальчишеский голос прокатился под сводами аргестерия, и я попыталась понять, откуда мне знакомо это имя.

– Ньор Сантони! – не умолкал отчаянный призыв, и мимо нас прошмыгнул юркий парнишка, которого я видела у лестницы. – Ньор Сантони, к вам пришли!

Малец добежал до незаметной дверцы в стене и постучал. Через пару минут та открылась и в зал выплыл тучный пожилой ньор в богато украшенной серебряной тесьмой верте. Она так плотно облегала объемный живот, что крупные пуговицы едва удерживались в петлях. На полном лице ньора застыло выражение брезгливого превосходства. Правда, стоило толстяку увидеть Абьери, как с него мигом слетела вся спесь.