– Ну, Степан Кузьмич, и лапищи же у тебя, – заявил Балезин, с трудом освобождаясь от крепких объятий. – Ты случаем подковы не гнешь?

– Не пробовал, – ответил на это чернобородый Коваленко, улыбнулся и подал гостю широкую ладонь. – Здравия желаю!

«Дуглас», доставивший Балезина через линию фронта, в отличие от своего предшественника долетел без происшествий. Кроме Балезина он привез еще двух врачей, оружие, медикаменты и запасные батареи для рации, то есть все то, что погибло в результате пожара на предшествующем самолете.

Ночь была темная, беззвездная. Посадочная площадка освещалась только слабыми огнями самодельных факелов. Встречать самолет кроме командира отряда Коваленко вышли еще человек тридцать. Среди них Балезин узнал Кострова.

Поздоровавшись разом со всеми, передав партизанам привет с Большой земли, Балезин подошел к командиру разведгруппы и сказал:

– Рад тебя видеть, майор.

– Благодарю, товарищ полковник. Я тоже рад вашему прибытию.

– Ты, похоже, в полном здравии, да?

– Почти.

– Что это значит?

– Левое плечо побаливает.

– Как ты умудрился избежать ожогов? – спросил Балезин.

– Я сидел в самом хвосте. Когда самолет врезался в лес, его сильно ударило и развернуло. От удара в хвостовой части образовалась брешь, и я сумел выпрыгнуть, правда, ценой не то ушиба, не то перелома.

– А что остальные? Почему они не последовали за тобой?

– Думаю, что к моменту удара они уже надышались гари и потеряли сознание. Огонь-то шел от двигателя. Я и сам был близок к тому, чтобы отрубиться. Но брешь меня выручила, обеспечила доступ кислорода. Зато и пожар усилился.

– Понятно. Как они?

– Плохо. Тут нет никаких средств против ожогов. Особенно Каминский. Ему ведь под шестьдесят.

– Где они?

– Тут, в землянке. – Костров показал рукой на опушку леса. – Там кроме них еще человек семь, раненые, больные.

Землянка, в которой лежали с ожогами бойцы разведгруппы Иванчук и Асланян, а также доктор Каминский и летный инструктор Гурин, была далеко не лучшей заменой госпитальной палате, хотя две молодые девушки старательно исполняли роль санитарок. Стоны, крики, ругань, кругом почти темно. Балезин с болью в сердце наблюдал за всем этим.

Подошел Коваленко.

– Степан Кузьмич, кликни своих ребят, – сказал ему Балезин. – Надо срочно начать перенос раненых в самолет и вылетать, пока ночь.

Коваленко понимающе кивнул, вышел из землянки и дал кому-то распоряжение.

– Ты тоже собирайся, – сказал Балезин Кострову.

– Простите, а вы, товарищ полковник?

– Я прибыл сюда, чтобы остаться. Операция «Крылья» повисла в воздухе.

– Тогда разрешите и мне.

– Что? Ты же сам сказал, что у тебя ушиб или перелом.

– Всего лишь. Если бы был перелом, то я стонал бы от боли.

– Хитер. Ну а если каратели нагрянут, как воевать будешь?

– Во-первых, пистолет я держу в правой, здоровой руке и стреляю по-прежнему без промаха. Я ведь мастер спорта по стрельбе. Во-вторых, немцы в лес не сунутся, не те времена. Так разрешите?

Балезин раздумывал недолго. Приказ был четкий – забрать всех. Но Костров с его опытом нужен здесь.

– У тебя есть что-то по «Крыльям»?

– Есть.

– Ладно, Костров, оставайся. Утром подробно доложишь. Сейчас надо отправить самолет да хотя бы пару часиков поспать.

На рассвете Балезин и Костров расположились на небольшой поляне за самодельным столиком, сколоченным из ящика и двух коротких досок. Балезин внимательно рассматривал карту города. Костров водил по ней карандашом и рассказывал о том или ином объекте. Особо остановился он на железнодорожной станции, депо и новом цехе, пристроенном к нему.

– Есть подозрение, что именно в этом цехе и делают крылья, – сказал Костров и ткнул острием карандаша в прямоугольник, дорисованный на карте.

– Факты?

– Во-первых, в этот цех заходят составы с древесиной и с какими-то емкостями, очевидно, реактивами. Во-вторых, там идет работа, визжат пилы, слышен стук.

– Откуда сведения?

– Чехи, бойцы отряда, регулярно наведываются в город. У них свои информаторы среди железнодорожников и рабочих депо.

– А среди рабочих цеха есть у них информаторы?

– В новый цех местных рабочих не пускают. Похоже, там трудятся только немцы.

Балезин чуть подумал и пробурчал:

– Интересно, но и печально.

– Почему печально?

– Да потому, что если это так и есть, то нашей авиации придется бомбить объект, расположенный в черте города. На это командование добро не даст. Чехословацкие города разрушению не подлежат. Это не Германия и не Австрия. Возможно, немцы на это и рассчитывают.

– Что же делать? Взрывать цех?

– Да, остается диверсия. Но сделать это будет непросто. Такие объекты всегда строго охраняются.

– А если взорвать железнодорожные пути?

– Их быстро восстановят, – сказал Балезин, тяжело вздохнул и добавил: – Ладно, чего гадать. Надо сначала убедиться, что там делают крылья для этой самой «Саламандры». Но куда же все-таки пропал Званцев? А Клапач?

– Клапача видели мельком.

– Может, и Званцев где-то рядом? Чует мое сердце, жив. Такие люди в огне не горят, в воде не тонут и из плена бегут.

После доклада Костров представил Балезину двух чехов, бойцов отряда. Это были братья, очень похожие друг на друга. Различие состояло только в том, что один, которого звали Антон, был старше года на три и чуть повыше ростом, чем младший, Владислав. Чехи сносно говорили по-русски, хорошо знали улицы Быстрицы, но ничего нового к тому, что доложил Костров, не добавили.

Перед тем как их отпустить, Балезин спросил:

– Не могли бы вы узнать, велись ли в последнее время в горах какие-нибудь поиски полезных ископаемых? Я понятно говорю?

Чехи переглянулись, но было видно, что смысл вопроса они поняли.

– И еще, товарищи, большая просьба. Если вы где-то встретите человека по фамилии Разумовский или хотя бы услышите о нем, то немедленно сообщите мне. Это очень важно.

Ночью он почти не спал, но все равно, настроение у него было приподнятое. Только что появился Ян Клапач и сообщил новости, которые подтвердили его предположение относительно нового цеха.

Первая касалась рабочих в одинаковых куртках, шедших на работу и на перерыв почти что строем. Оказалось, что это переодетые эсэсовцы! По утрам они выходили из своей казармы, находящейся на другом конце городка, прямиком шли к воротам цеха, таким же образом отправлялись на перерыв и назад после работы.