Мейсон стиснул зубы.

— Мне и без того хватает неудач. Мы слишком многим рискуем. Провалы больше недопустимы.

Френсис подошла к нему.

— Напряжение, которое ты испытываешь последнее время, начинает сказываться на твоих нервах. Сегодня, мне кажется, ты заслужил немного… радости.

Мейсон коснулся ее щеки.

— Ты необыкновенная женщина, Френсис. Ты понимаешь, что нужно мужчине. — Он улыбнулся. — Думаю, ты права. Наверное, я сегодня вечерком развеюсь. Не жди меня рано.

Френсис подняла на него глаза.

— Желаю хорошо повеселиться, сердце мое. Завтрашний день будет получше.

Мейсон переключил мысли на вечер, который собирался провести в эксклюзивном борделе мадам Лафон. К выполнению намеченного плана он приступит завтра, а сегодня предастся чувственному наслаждению.

Из музыкального салона, находившегося в противоположном крыле огромного кирпичного особняка, доносились звуки рояля. Ужин закончился. Хотя поначалу Рис намеревался увести жену в спальню, он все же заставил себя дождаться более подходящего часа и направился в библиотеку немного поработать. Завтра он перейдет в кабинет, который уже перекрасили и, в общем, отремонтировали. Холидей-Хаус, как и Брайервуд, начал восприниматься им как его дом. Странное ощущение для человека, проведшего большую часть сознательной жизни в дороге. Армейская служба бросала Риса с место на место, и он убедил себя, что такая жизнь ему по душе. Что всегда мечтал об этом. Теперь же, когда он думал о женщине наверху и ребенке в детской, возникало чувство дома и семьи.

Музыка, драматичный концерт Брамса, не давала ему покоя. Рис встал и направился в комнату, откуда слышались звуки.

Дойдя до музыкального салона, он остановился послушать. Элизабет сидела к нему спиной на деревянной скамеечке, не подозревая о его присутствии. Еще какое-то время он наслаждался ее игрой, но, как мужчина с неуемным аппетитом, не мог оставаться равнодушным к той, что влекла его с такой непреодолимой силой.

Он тихо прикрыл дверь и направился к ней, вспоминая, с какой пылкостью отвечала она на его поцелуи в библиотеке. После прошлой ночи он гораздо лучше самой Элизабет знал, что ей нужно. Олдридж, насколько ему было известно, просто приходил к ней, заваливал на матрас и брал то, что хотел.

Рис понимал, что Элизабет боялась удушающей жестокой грубости, и, пока он не сумеет заставить ее довериться ему окончательно, он должен избегать тех поз, в каких овладевал ею Олдридж.

Рис про себя улыбнулся. Он сумеет держать страхи жены в узде, занимаясь с ней любовью более изобретательными способами. Эта мысль его весьма порадовала.

Рис безмолвно пересек комнату и остановился за спиной Элизабет. Легко положил ладони ей на плечи и нежно коснулся губами шеи.

Она на короткое мгновение сбилась, но, быстро овладев собой, продолжала играть. Губы Риса проворно пробежали по ее коже.

Чувствуя за спиной присутствие мужа, она физически осязала силу его желания. Пламя в очаге чуть теплилось, выбрасывая золотые искры. Голубые бархатные шторы на окнах были сдвинуты, одиноко горевшая лампа мягко освещала комнату. Закрытая дверь создавала обстановку уединенности.

Элизабет почувствовала, что дрожит. Рис пришел к ней, и он хотел ее. Она тоже его хотела.

Его губы обожгли ее шею, крепкие белые зубы прикусили мочку уха. Длинные пальцы проворно вынули из волос булавки, густые черные локоны рассыпались по плечам. Убрав их в сторону, Рис поцеловал ее в голое плечо.

У Элизабет свело живот, и она перестала играть: ни думать, ни заставлять пальцы двигаться по клавишам из слоновой кости Элизабет просто не могла.

— Не останавливайся, — прошептал Рис. — Мне нравится слушать твою игру.

Прерывисто вздохнув, Элизабет закрыла глаза, и звуки музыки полились снова. Аккорды звучали в унисон с ударами ее сердца, разогревая бурлящее в крови желание.

Расстегнув сзади пуговицы на платье, он спустил ткань с ее плеч и приложил губы к обнаженной спине. Скользнув ладонями внутрь корсета, обхватил ее груди. Они набухли в его руках, и соски затвердели.

Игра внезапно оборвалась. Музыку заглушил голос желания. Элизабет встала с табурета, и Рис приник к ее губам в долгом, испепеляющем поцелуе, от которого закружилась голова, а в животе разлилось мягкое тепло. Она ощутила во рту его язык и привкус шоколада, который он ел на десерт.

Ощущая полноту его возбуждения и вдыхая запах мужчины, Элизабет и сама почувствовала быстро подступающую волну желания. Продолжая целовать ее, Рис отстегнул от петелек ее пышные юбки.

Ее взгляд нервно метнулся к двери.

— Здесь нас никто не побеспокоит, — заверил ее Рис.

На мгновение Элизабет почувствовала нерешительность, но зов плоти оказался сильнее страха быть застигнутой в момент любви. Перешагнув через тяжелые складки одежды, упавшей к ее ногам, она осталась лишь в корсете, панталонах и чулках.

Он тем временем пожирал ее голодным взглядом, горячим и неистовым, медленно наслаждаясь ее непристойным видом. С влажными от поцелуев губами и вздымающейся над корсетом грудью, она походила на одну из женщин с картин Рубенса.

Рис завладел ее губам и, вложив в поцелуй всю меру своего желания и плотского голода. Элизабет, как ни странно, не испугалась.

Пока он жадно целовал ее, она чувствовала жар и мощь его твердой плоти. Когда же он взял в ладони ее груди, Элизабет откинула назад голову и застонала.

Она дрожала. Ничего подобного раньше испытывать ей не приходилось.

— Ты веришь, что я не причиню тебе боли? — спросил он тихо.

— Верю.

Элизабет облизнула губы.

Рис снова крепко поцеловал ее, еще сильнее пробуждая желания, от которых у нее уже подкашивались ноги.

Покрывая поцелуями ее шею, он повернул ее лицом к роялю.

— Обопрись ладонями о табурет.

Неуверенность вступила в борьбу с любопытством.

— Ну же, любимая! Тебе будет хорошо, вот увидишь…

Она распластала ладони на табуретке и выгнула кверху ягодицы. Рис, прижавшись к ней вплотную, стянул с нее панталоны. Элизабет ахнула от неожиданности. От прикосновения его рук к голым ягодицам по ее телу пробежала волна дрожи. Он не торопясь, чуть касаясь, гладил ее.

Элизабет откинула назад голову, тихо всхлипнула и попыталась подняться, но твердая рука Риса остановила ее.

— Раздвинь ножки, сладкая.

Она задыхалась. Ноги ее сами по себе раздвинулись. Она услышала, как он расстегивает пуговицы на брюках.

А потом, ощутив входящую в нее твердую плоть, она вскрикнула от неожиданности. Крепко держа ее за бедра, он вошел в нее на всю глубину, и Элизабет утратила связь с реальностью.

— Господи!