– Вы рисковали, отпуская его в расположение своей части, – заметил Петр Григорьевич и добавил: – Пусть даже он все время был у ваших людей на глазах.

– Рисковал, – согласился Егор. – Но риск оправдался: к Зеленчуку-Коноваленко пришел штабной офицер, назвал пароль и дал ему задание.

– И какое же это было задание?

– Сагитировать враждебно относящихся к советской власти красноармейцев и неустойчивый элемент из новобранцев и сдаться вместе с ними немцам. Этим офицером оказался…

– Капитан Рыжаков, – закончил за Егора подполковник.

– Так точно…

– Вам, верно, нужно телефонировать прокурору? – Петр Григорьевич посмотрел на телефонный аппарат. – Звоните…

– Спасибо, товарищ подполковник, – кивнул Ивашов.

– Что ж, младший лейтенант, – уже по-иному посмотрел на него командир полка, когда Егор получил от военного прокурора санкцию на арест Рыжакова. – Свое разрешение на арест капитана Рыжакова я вам даю. И… как вас по батюшке, простите, не запомнил?

– Егор Фомич.

– Ступайте, Егор Фомич. И делайте свое дело!

Что тучи над ним сгущаются, Коронер понял еще на первой беседе у нового оперуполномоченного полковой контрразведки младшего лейтенанта Ивашова. Сам факт того, что тот возобновил дело о гибели Хромченко, уже настораживал. Это означало одно: Ивашов не верит ни в несчастный случай при неосторожном обращении с оружием, к каковому выводу пришли следователь «СМЕРШа» дивизии и военный прокурор, ни в самоубийство. А тут еще «оперок» задает вопрос про портфель. Мол, не имелось ли у него, капитана Рыжакова, в руках портфеля? А зачем оперуполномоченный задал такой вопрос? Ответ напрашивается сам собой: очевидно, Ивашов прознал, что из сейфа Хромченко пропали секретные папки. И вынести их можно было только в портфеле, поскольку, если бы они были просто в руках, их бы заметили. На выстрел-то, считай, полштаба сбежалось… Пришлось соврать: сказать, что никакого портфеля в руках не имелось. Никто ведь не видел в руках капитана Рыжакова портфеля. Кроме писаря Епифанцева… А этот мог все рассказать. И про портфель, и про то, что принял его, дескать, из рук капитана Рыжакова, когда тот, выхватив пистолет, входил в кабинет Хромченко. Но это еще полбеды. В то самое время, когда Рыжаков выскакивал из кабинета, Епифанцев как раз выходил от начштаба и мог это видеть. Нет, допустить допроса писаря Коронер никак не мог…

Как поступить дальше, думалось недолго. План созрел быстро, причем можно было убить сразу трех зайцев: отвести подозрение от себя, ликвидировать писаря и скомпрометировать капитана Олейникова и Епифанцева. Как будто они, сговорившись, убили старшего лейтенанта Хромченко.

Сразу после допроса Коронер зашел в отдел Олейникова и сказал писарю, что у капитана к нему какое-то срочное дело и что тот будет через пять минут ждать его на лестничной площадке в конце коридора.

Писарь через пять минут вышел. Коронер, неслышно ступая, подошел к нему сзади, оглушил его, а затем втащил на чердак (здесь пришлось попотеть) и сбросил из чердачного окна головой вниз с тыльной стороны здания штаба. Немногим позже, дождавшись обеда, проник в отдел капитана Олейникова и, отыскав потайное отделение в столе Епифанцева, положил в него папку с формулярным делом на капитана Олейникова, похвалив себя за то, что не уничтожил ее ранее, когда сжигал другую. Со своим формулярным делом…

Ивашов, так и не отыскав писаря, который один остался не допрошенным, нашел его в полковом госпитале. Вряд ли оперуполномоченному «СМЕРШа» удалось допросить Епифанцева, поскольку тот, насколько было известно Коронеру, находился без сознания и вскорости умер. Похоже, Ивашов повелся и попал в устроенную ловушку. Это немного успокоило Коронера, но ненадолго: младший лейтенант почему-то не спешил арестовывать капитана Олейникова и предъявлять ему обвинение в работе на немецкую разведку. Это могло означать только одно: Ивашов продолжает копать дальше, и на подозрении находится именно он, Коронер, внедренный абвером год назад под личиной капитана Рыжакова в штаб 520-го стрелкового полка.

Что делать?

По имеющимся у Коронера сведениям, дивизия, в которую входил этот полк, должна летом наступать через Великую Чернетчину на Ромны и Сумы, и его нахождение в штабе полка могло принести большую пользу немцам. Абверовское руководство непременно оценило бы его. Сам начальник абвергруппы-206 капитан Мишелевский обещал в случае успеха рекомендовать его своему предшественнику, майору доктору Гансу Коху, чтобы тот взял его к себе в управление секретного отдела разведки абвера «Абвер-заграница».

Германия… Тихий домик где-нибудь в окрестностях Берлина. Небольшой сад у дома. Пышногрудая белокурая улыбчивая фрау, готовившая бы ему утиный рулет и бараний шепердс-пай с золотистой корочкой… Мечта… Она была готова сбыться, если бы не этот младший лейтенант Ивашов. Упертый и въедливый. Он стал крайне опасен. Значит, надо ликвидировать эту опасность. Вместе с самим младшим лейтенантом.

Несколько раз Коронер прошелся мимо дома, где остановился на постой Ивашов. Это хорошо, что дом на околице: меньше глаз, а путей отхода больше. И раскидистые густые кусты недалеко от поворота на большак, в которых можно спрятаться. В темноте его не различишь, а дом – вот он, наискосок. Подкараулить этого Ивашова и всадить ему порцию свинца из автомата. И не станет упертого и дотошного опера. А вместе с ним и опасности, грозящей разоблачением и крушением мечты…

Решать с Ивашовым следовало быстро.

Той же ночью, после дневного допроса по случаю гибели писаря Епифанцева, Коронер взял «ППШ» и огородами пробрался к раскидистым кустам наискосок от дома, где стоял на постое оперуполномоченный «СМЕРШа» Ивашов. Затаился, выжидая. Видел, как вышел на крыльцо ординарец младшего лейтенанта и стал что-то строгать перочинным ножиком. Недалеко лениво побрехивала собака, а с другой стороны села играла гармошка, и доносились слова задиристой песни:

Есть! Вот он… Вышел… Садится на крылечко рядом с ординарцем. Не спится, верно. Сейчас… сейчас…

Коронер передернул затвор. Сейчас он всадит очередь в ненавистного «смершевца»…

Палец медленно и плавно нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь, сухая и по ночному времени оглушительная, разрезала ночную темень.

Промазал!

Опер успел столкнуть с крыльца ординарца и сам кинуться на землю. И пули впились в пустые деревянные ступени, разбрызгивая в стороны щепы.

«С-сука! На тебе, на!»

Еще две очереди сухо и дробно прозвучали в ночи. Тренькнув, разлетелось вдребезги кухонное стекло.

Мимо… Все, надо уходить… Не повезло! Теперь надо рвать когти, иного не остается. Но просто так уйти, значит, проиграть. Полностью. По всем статьям. Ну уж, выкусите!